Читать книгу "Окрась все в черный - Надежда и Николай Зорины"

На какой-то момент Анна совершенно успокоилась, даже развеселилась. Обвела взглядом своих коллег, засмеялась:

— Ну, девки, колитесь, кто из вас моя сестра.

Татьяна, Люба и Валентина, не отрываясь от работы, посмотрели на нее с удивлением, но, увидев, что она смеется, тоже рассмеялись.

— Чур, я! — поддержала шутку Татьяна.

— В сестры я не гожусь, — с наигранной горечью сказала Валентина, — разве что в матери.

— А что я буду иметь, если стану твоей сестрой? — поинтересовалась Люба. — Если переведешь из зеленщиц в повара, я согласна.

— Анна богатая наследница, но место уже забито, я первая сказала. — Татьяна бросила нож, подошла к Анне, обняла ее за плечи. — Смотрите, ну до чего мы похожи!

Стало ясно, что никто из них не звонил. Да и глупо было на такое надеяться: голос-то Ингин. Нет, никакая это не шутка.

Смена, казалось, никогда не кончится. Анна старалась успокоиться, не думать о звонке, но ничего не получалось: целые фразы непрошено выскакивали из этого страшного разговора: «Заплати киллеру, обязательно заплати, если не заплатишь, тебя тоже убьют». Тоже убьют. Значит, кого-то уже убили? Кого? А вдруг это мать? Боже мой, в какую такую ужасную беду могла впутаться Инга?!

— Нет, это невозможно! — проговорила Анна вслух и услышала хохот. Смеялись все: и Татьяна, и Люба, и Валентина.

— Что это сегодня с тобой? Влюбилась, что ли? — по-доброму, в самом деле по-матерински (если бы мать была мать, а не та алкоголичка), но чуть-чуть насмешливо спросила Валентина.

Анна всхлипнула, но смогла подавить подступающий приступ. И если бы не Валентина, удержалась бы вообще, не разрыдалась, ничего никому бы не рассказала. Но та, видно, окончательно вошла в роль: дочь подросла и впервые влюбилась, переживает, надо ей поскорее объяснить, что ни один не стоит ее мизинца, и вообще скоро пачками будут у ее ног валяться, — подошла к ней прижала ее голову к своей обширной груди, погладила по спине и начала утешать. И Анна не выдержала. Задыхаясь от слез, рассказала, что звонила сестра… все рассказала. Женщины столпились вокруг нее и принялись утешать уже хором. А потом и расплакались хором. Они так прониклись ее бедой!

Всю дорогу, в автобусе, они опекали ее, словно она вдруг тяжело заболела. Люба предложила остаться ночевать, но Анна отказалась. Договорились, что никому ничего не расскажут, а если Инга все же перезвонит, Анна узнает адрес и приедет.

— Звони мне в любое время, если что-нибудь прояснится. — Валентина опять совсем по-матерински заботливо погладила ее по плечу. — И поезжай, без тебя пару дней мы справимся, а начальству скажем, что у тебя мать заболела, при смерти…

— Нет! — запротестовала Анна. — При смерти не надо. Скажите, что просто заболела.

— Договорились!

Они проводили ее до самого дома и, подавленные ее горем, понуро разошлись в разные стороны. Анна быстро поднялась на свой пятый этаж, запыхавшись, влетела в квартиру — ей казалось, что вот сейчас зазвонит телефон, она снимет трубку и все разрешится. Но телефон молчал. Не переодевшись, не приняв душ, не поужинав, она долго стояла в прихожей, дожидаясь звонка. Потом не выдержала и села на пол.

Телефон зазвонил в половине восьмого, но это оказалась Люба: хотела узнать, как у Анны дела. В девять на сотовый позвонила Валентина и сразу же следом за ней Татьяна. Инга не откликалась. Но Анна упорно не уходила со своего поста: ей казалось, что, если даже на минутку отлучится, окончательно предаст сестру и тогда произойдет нечто совсем непоправимое.

И все же она уснула. Сидя на полу, в прихожей. Звонок застал ее врасплох — со сна она всегда соображала плохо.

— Аня?

— Инга!

Она забыла, о чем должна ее спросить. Было что-то такое важное… но никак не вспомнить что. Киллер… Да, но это потом.

— Анечка! — Голос Инги был встревоженный и какой-то виноватый. — Ты должна ко мне приехать.

Ах да! Адрес! Адрес должна была узнать она в первую очередь.

— Инга, постой, ты мне все объяснишь, но сначала…

— Записывай адрес, — перебила ее сестра, видимо мыслящая с ней в унисон. — У тебя есть на чем записать?

На тумбочке возле телефона всегда лежала ручка и несколько листков из блокнота, но сейчас все, как назло, куда-то подевалось. Подхватив телефон, Анна пошла с ним в комнату, умоляя сестру подождать, не отключаться. Но ручка и там никак не отыскивалась. В конце концов на глаза ей попался огрызок воскового мелка (в блюдце под цветочным горшком, непонятно как он туда попал). Прямо на подоконнике Анна записала адрес.

— Постарайся подъехать к пяти. У меня намечается… — Инга запнулась и совсем уж расстроенно закончила: — Небольшое торжество. В честь дня рождения ребенка.

— Ребенка? Какого ребенка?

— Моего ребенка, — очень тихо проговорила Инга.

— У тебя ребенок? Боже мой! Я ничего не знала! Мальчик? Девочка?

— Да, ребенок. Шесть месяцев.

— Ах, Инга! Поздравляю! Но как?… Почему ты мне не сказала, что беременна? Я бы тогда никуда не уехала. Инга!..

— Так вот, ровно в пять. И… — Инга судорожно вздохнула, — не забудь, о чем я тебе говорила утром. Деньги… ты должна обязательно ему заплатить. Скорее всего, он тоже придет на день рождения. И… надеюсь, до встречи, сестренка.

— Я обязательно приеду, обязательно! — прокричала в трубку Анна, но Инга уже отключилась.

Непонятно зачем, словно фиксируя время звонка, Анна посмотрела на часы: половина второго. Постояла посреди комнаты с телефоном в руках, не зная, что предпринять дальше. Опустилась на стул и тут же вскочила — сидеть было невыносимо. Впрочем, стоять без движения тоже. Нужно срочно что-то делать, куда-то идти. Только никак не сообразить, что и куда. Билет! Ей нужно идти за билетом. У Инги она должна оказаться в пять, значит, выезжать необходимо на шестичасовом, утреннем, пассажирском. Да, ей нужно собраться и идти за билетом.

Анна вытащила из кладовки большую дорожную сумку и принялась складывать в нее вещи. Занималась она этим долго и тщательно, но, когда все было уложено, вдруг сообразила, что ничего ей не нужно, только документы и деньги — вещи она собирала, только чтобы не сидеть так, двигаться, двигаться. И когда она это осознала, вдруг поняла, что беда непоправима, что помочь сестре ничем не сможет, потому что в принципе помочь ей уже нельзя. Конечно, она поедет, но…

Поезд опаздывал. Это был проходящий. Подошел к платформе только в половине седьмого. Всю дорогу, почти девять часов, Анна ужасно нервничала, что не успеет попасть к сестре вовремя, хоть и чувствовала: это уже не имеет значения. Кружилась голова от волнения и голода (со вчерашнего утра она ничего не ела). Мужчина, сидящий напротив, пытался развлечь ее разговором, но она совершенно не понимала, о чем он ей рассказывает. В вагоне было душно.