Читать книгу "Инспектор Кадавр - Жорж Сименон"

– Не стройте из себя дурака, Дезире. Все равно кепка у меня… Помните, в тот вечер вы у папаши Франсуа бросили ее на стол и сказали, что вот, мол, нашли рядом с засохшим тополем… Тут старую обезьяну словно прорвало.

Дезире не просто все отрицал, он еще при этом кривлялся, с удовольствием смаковал ложь.

– Вы подумайте только, что он говорит, месье! Зачем мне было бросать кепку на стол?.. А?.. Я никогда не носил кепку… Жанна!.. Где моя шляпа?.. Покажи-ка месье мою шляпу… Ну и молодежь пошла, никакого уважения к старикам!

– Дезире…

– Что это за "Дезире"?.. Может, Дезире и пьян, но он всегда вежлив и просит тебя называть его "месье Дезире"! Ты слышишь, сопляк, ублюдок несчастный!

– У вас есть какие-нибудь известия от вашего сына? – неожиданно вмешался Мегрэ.

– Чего? От сына? А что он вам сделал, мой сын? Мой сын-солдат. Мой сын – замечательный парень!

– Это я и хотел сказать. Он наверняка будет очень рад, когда получит деньги.

– А что, разве я не имею права послать деньги собственному сыну? Ты слышишь, Жанна? Может, и зайти заморить червячка к свояченице я тоже не имею права?

Возможно, вначале Дезире и струхнул немного, но теперь он просто потешался. Он так увлекся, разыгрывая этот спектакль, что, когда Мегрэ наконец направился к двери, он, шатаясь, шел за ним до порога и последовал бы даже на улицу, если б Жанна не остановила его.

– Дезире-вежливый человек… Слышишь, сопляк?.. А вы, парижанин, если вам кто-нибудь скажет, что сын Дезире не замечательный парень…

Из дверей соседних домов стали высовываться головы любопытных, и Мегрэ поторопился уйти. Со слезами на глазах, сжав зубы, Луи бормотал:

– Господин комиссар, клянусь вам…

– Не волнуйся, мальчик, я тебе верю…

– Это дело того типа, что остановился в "Золотом льве", да?

– Убежден. Но мне бы хотелось получить доказательства. Не знаешь ли ты кого-нибудь, кто был вчера вечером в "Золотом льве"?

– Наверняка сын Либуро. Он проводит там все веТогда сделаем так: я тебя подожду в "Трех мулах", а ты пойди к нему и спроси, видел ли он там Дезире и разговаривал ли тот с приезжим из Парижа… Подожди… В "Трех мулах", наверное, можно поесть… Давай перекусим там вместе. Беги быстренько.

Столик без скатерти, приборы из жести, ничего, кроме свекольного салата, куска сыра и скверного белого вина… Луи, вернувшись, сел рядом с комиссаром.

– Ну что?

– Дезире был в "Золотом льве".

– Он разговаривал с Кадавром?

– С кем?

– Не обращай внимание. Это его прозвище. Он с ним разговаривал?

– Нет, все произошло иначе. Тот, кого вы называете Ка… как-то странно звучит…

– Его зовут Жюстен Кавр.

– Так вот, Либуро сказал, что месье Кавр почти весь вечер сидел и молча смотрел, как играют в карты. Дезире расположился в другом углу. Часов в десять Дезире ушел, а через несколько минут Либуро заметил, что парижанин тоже исчез. Но он не знает, вышел ли тот на улицу или поднялся к себе в номер…

– Думаю, вышел…

– Что вы теперь будете делать?

Луи, гордый тем, что комиссар взял его себе в помощники, горел желанием действовать.

– Кто видел в руках мадам Ретайо крупную сумму денег?

– Почтальон. Иосафат. Тоже хороший пьяница. Его прозвали Иосафатом потому, что, когда умерла его жена, он надрызгался еще больше обычного и, рыдая, все время твердил: "Прощай, Селина… Мы встретимся с тобой в Иосафатовой долине… Рассчитывай на меня…"

– Что вам подать на сладкое? – спросила хозяйка.

Она так и ходила, держа своего малыша, и все делала одной рукой.

– Есть печенье и яблоки.

– Выбирай, – сказал Мегрэ.

– Мне все равно, – Луи смутился и покраснел. – Печенье… Так вот как было дело… Дней через десять-двенадцать после похорон Альбера к мадам Ретайо пришел Иосафат, принес какое-то извещение об оплате… Она хлопотала по хозяйству… В кошельке у нее денег оказалось мало, ей не хватило пятидесяти франков, тогда она подошла к комоду, на котором стоит супница-вы ее, наверно, заметили, в синих цветочках-стала к почтальону спиной, чтобы он не увидел, что она делает… Но Иосафат вечером клялся, что он разглядел у нее в руках пачку тысячефранковок-штук десять, а может, и больше. Вот так… А ведь все знают, что у мадам Ретайо таких денег сроду не водилось… Альбер тратил все, что зарабатывал.

– На что?

– Он любил пофрантить. Это ведь не порок. Одеться хорошо любил, костюмы себе заказывал в Ниоре. Друзей любил угостить… А матери он говорил, что, раз у нее есть пенсия…

– У них бывали ссоры?

– Случалось.. Альбер считал себя взрослым, понимаете? А мать продолжала обращаться с ним как с ребенком. Если б он слушался ее, он бы по вечерам никуда не ходил, а уж в кафе и ноги б его не было… Вот моя мать, та наоборот… По ней, лишь бы я дома поменьше торчал…

– Где бы найти этого Иосафата?

– Сейчас он уже должен быть дома или вот-вот вернется. А через полчасика он пойдет к поезду, чтобы забрать мешки со второй почтой.

– Будьте добры, принесите нам по рюмке коньяку, – попросил Мегрэ хозяйку.

Сквозь занавески Мегрэ смотрел на окна "Золотого льва" и думал о том, что и Кадавр, наверно, сейчас тоже обедает и наблюдает за "Тремя мулами". Но вскоре Мегрэ увидел, что ошибся: послышался шум мотора, к гостинице "Золотой лев" подкатила машина, и из нее вышел Кавр со своим неизменным портфелем под мышкой. Расплачиваясь, он долго торговался с шофером.

– Чья это машина?

– Хозяина того гаража, мимо которого мы только что проходили. Иногда, если кому надо перевезти больного или срочно поехать куда, он подрабатывает.

Машина развернулась, но, судя по тому, что шум мотора вскоре резко оборвался, остановилась она недалеко.

– Слышите? Он въехал в гараж.

– Ты с ним ладишь?

– Он приятель моего хозяина.

– Пойди спроси у него, куда он возил своего пассажира.

Не прошло и пяти минут, как Луи, запыхавшись, вбежал обратно в кафе.

– Они ездили в Фонтенэ-ле-Конт. Это ровно двадцать два километра отсюда.

– Ты не узнал, куда именно?

– Ему велели остановиться на улице Республики, у кафе "Коммерс". Парижанин зашел туда, потом вышел с кем-то, а шоферу приказал ждать.

– А ты не знаешь, кто был с Кадавром?

– Шофер никогда раньше этого человека не видел… Они уходили куда-то на полчаса… А потом Кадавр, как вы его называете, велел везти его обратно… На чай он дал всего пять франков… "А не ездил ли в Фонтенэ-ле-Конт и Этьен Но?"