Читать книгу "Мастер дороги - Владимир Аренев"

Ядословец, знакомый с Библиотекой не понаслышке, вполне мог подобное представить.

– А в каморке, значит, лежал этот вот опус? – Он приподнял пачку листов… и вдруг обнаружил, что те тают в воздухе. Мгновение – и следа от них не осталось.

– Не волнуйтесь, – сказал гость, – так оно всегда случается. Стоит рукопись прочесть, как она возвращается обратно в каморку.

– А если читать в каморке?

– Да сколько угодно! Только не слишком там почитаешь: места мало и с каждым днем становится все меньше. Я подозреваю, что некогда это была огромнейшая пустая зала, но со временем она заполнялась… и пополняется по сей день. Дверь ее отпирается внутрь, а над притолокой написано: «Рукописи не горят!»

– И что это должно означать?

– Полагаю, то, что все когда-либо существовавшие рукописи сочинений достойных, но по тем или иным причинам отвергнутых Книжной палатой, не исчезают во тьме веков, но хранятся в этой каморке.

– Достойные? – переспросил Ядословец.

– Вы сами только что…

– Хм… н-да… Ну и зачем вам нужен я?

– История Книжной палаты знает немало случаев, когда запрещенные тексты спустя годы получали лицензию на обнародование. Нравы и критерии меняются. Мне нужен тот, кто способен оценить сочинения с современной точки зрения.

– Но ведь, по сути, вы намереваетесь заняться воровством!

– Ничуть! Вы станете отбирать подходящие рукописи, я – читать их и переписывать по памяти, ведь в каморке работать невозможно. Если же я вынесу рукопись, то, едва лишь прочту ее, она возвратится в хранилище.

– Но вы ведь понимаете: дать стопроцентную гарантию невозможно?

– Разве что вы откажетесь от соавторства и сможете тогда рецензировать мои рукописи. Но на это не соглашусь я. Понимаете почему?

Ядословец медленно кивнул:

– Боитесь, что предам?

– Предпочитаю застраховаться от неприятных неожиданностей. И не вводить во искушение. Так вы согласны?

– Думаю, мы договоримся, – сказал Ядословец.

* * *

Как настоящий профессионал, Ядословец сразу понял, что эта авантюра сулит множество хлопот. Он бы и отказался, если б не одно «но». Как всякий рецензент, в глубине души Ядословец был твердо уверен: уж он-то смог бы сочинять истории интересней, живее, содержательней, нежели иные борзописцы; а что не сочиняет – так это от недостатка времени. Однако непременно (уверен был он) наступит момент, когда рутинные дела отступят под натиском вдохновенья, и сочинение, равного коему не видел свет…

Словом, Ядословец согласился.

В тот же день они отправились к заветной каморке. Сочинитель (а звали его, кстати, Фимизменом) не солгал: находилась она в самом дальнем закутке, под древней, пыльной лестницей. Сам Ядословец ни за что не обратил бы внимания на маленькую дверцу с полустершейся надписью над притолокой. «Рукописи не горят!» – прочитал он, толкнул дверь – и отшатнулся: ему показалось, что все эти кипы пыльных листов – перевязанных бечевой, сложенных в пакеты, в конверты, в полуразвалившиеся коробки… – сейчас рухнут и погребут его!

– Впечатляет, не так ли? – с деланой усмешкой спросил Фимизмен.

Ядословец молча кивнул и огляделся уже внимательней. Стен видно не было, и он с трепетом представил себе возможные размеры помещения – не каморки, нет! – но бесконечной залы, заполненной миллионами рукописей. Ядословец вообразил, сколько труда вложено в эти листы: кто-то ведь прочел их все, оценил, отрецензировал… Ему ли тягаться с мастерами былых времен?

Впрочем – кому же еще?!

Взявши отпуск, Ядословец принялся за дело. С утра закупал он побольше снеди и отправлялся в Библиотеку, где читал одну за другой все эти рукописи… и с каждой прочитанной отчаяние его возрастало. Ибо все тексты были по-своему хороши.

– А чего ж вы ожидали? – удивлялся Фимизмен. – Мы ведь в библиотеке, сиречь, «собрании книг», а не пустых писаний разных бездарей. Посему в этом хранилище находятся достойные тексты – и только они! Наша же с вами задача – вернуть людям достойнейшие из достойных.

Вот в этом-то заключалась загвоздка. Чем больше Ядословец читал, тем более интересные сочинения находил и все сильнее тревожился: ведь если не прочесть всего, можно не заметить самого достойного! А ему хотелось, чтобы книга, написанная в соавторстве с Фимизменом, поразила буквально всех! Она должна быть самой лучшей!

Между тем рукописи прибывали. Нечасто (все же в Книжной палате ошибок почти не допускают!), примерно раз в несколько дней, из ниоткуда появлялась новая стопка листов. Чтобы не запутаться, Ядословец начал делать пометы на титульных страницах, однако пометы исчезали, так что он мог полагаться лишь на свою память. Он проработал правую от двери стену на три слоя в глубину, когда Фимизмен наконец прервал этот кошмар.

– Знаете ли, – заявил сочинитель, – я не могу ждать вечность. Давайте же с чего-то начнем! Я надеюсь, наше соавторство будет долгим и плодотворным, мы сумеем выпустить в свет не одно сочиненье, но лишь в том случае, если вы наконец выберете что-нибудь. Итак?..

Итак, Ядословец выбрал. В этом тексте было все: и глубокая идея, и несомненный литературный вкус сочинителя, и живые персонажи. Фимизмен прочел и согласился с рецензентом: «То, что нужно!»

Увы, другие рецензенты – те, к которым через месяц попала рукопись соавторов, – были иного мнения.

Ну что же, первый блин – комом; велика ли беда, если у них в запасе еще столько отличных текстов?! За это время Ядословец прочел немало новых сочинений и нашел парочку воистину замечательных!

И снова в Палате не дали лицензию.

– Возможно, – предположил Фимизмен, – дело в нас самих? Точнее, во мне. Я ведь переписываю чужие истории своими словами. Наверняка при этом что-то теряется. Попробуем-ка по-другому!

Теперь они отправлялись в Библиотеку, запасшись продуктами и чистыми листами. Один садился в каморке и вслух читал выбранное сочинение, другой – записывал. Затем менялись местами.

Вердикт Палаты был все тем же: «Обнародованию не подлежит!»

Как сказали Ядословцу по знакомству бывшие коллеги, слишком много новомодных вредных мыслей, способных смутить неокрепшие умы.

Они с Фимизменом выбрали иную рукопись – о ней в Палате отозвались как о «не способной заинтересовать современного читателя». Были и другие попытки, и другие отзывы, впрочем, все отказные формулировки Ядословец выучил наизусть, еще когда служил в Палате.

Между тем работать становилось все сложнее: в каморке почти не осталось места, Ядословец и Фимизмен читали друг другу тексты стоя, зажатые между кипами пыльных листов. Новые рукописи почти не просматривали, только однажды Ядословец поднял с пола кипу до боли знакомых страниц и узнал их с Фимизменом первое сочиненье… Больше он старался под ноги не смотреть.