Читать книгу "Сельский священник - Оноре де Бальзак"

Жан-Франсуа с самого начала прибегнул к полному отрицанию и запирательству, которое на суде не могло бы устоять перед свидетельством улик, но ясно дало почувствовать тайное вмешательство какого-то другого лица, глубоко сведущего в юриспруденции или же наделенного незаурядным умом. Улики, как в большинстве дел об убийстве, были очень тяжкими и вместе с тем незначительными. Вот главные из них. Отсутствие Ташрона в ночь, когда было совершено преступление, и отказ сообщить, где он провел эту ночь, — обвиняемый не удостаивал даже создать себе алиби. Найденный на дереве клочок его блузы, очевидно, вырванный бедной служанкой во время борьбы и унесенный ветром. Прогулка Ташрона вечером возле дома, замеченная прохожими, жителями предместья, которые, не произойди убийства, о том бы и не вспомнили. Самодельный ключ от выходящей в поле калитки, который был довольно ловко спрятан в углу ямы, где случайно копнул землю г-н де Ванно, желая убедиться, что в тайнике нет второго этажа. Следствие в конце концов разыскало тех, кто продал железо, кто одолжил тиски, кто дал напильник. Этот ключ был первым указанием, он навел на след Ташрона, который был арестован в лесу на границе департамента, где юноша ждал проходящего дилижанса. Часом позже он должен был уехать в Америку.

Наконец, хотя все следы шагов были тщательно затерты как на возделанной почве, так и на дорожной грязи, полевой сторож обнаружил отпечатки чьих-то легких башмаков. Когда сделали обыск у Ташрона и приложили подошвы его башмаков к этим следам, они совершенно совпали. Это роковое совпадение полностью подтвердило показания наблюдательной хозяйки. Следствие приписало совершенное преступление постороннему влиянию, а не единолично принятому решению. Чтобы унести похищенные деньги, необходим был сообщник. Как бы ни был силен человек, один он не может далеко унести двадцать пять тысяч франков золотом. Если предположить, что такая сумма находилась в каждом горшке, то, чтобы переправить четыре горшка, потребовалось бы ходить четыре раза. Однако случайное обстоятельство помогло определить час, в который произошло убийство. Услышав крики хозяина, Жанна Маласси в ужасе вскочила, опрокинув при этом ночной столик, где стояли ее часы — единственный подарок, полученный ею от скряги за все пять лет. Пружина в часах при падении сломалась, и они остановились, показывая ровно два пополуночи. В середине марта, когда было совершено преступление, светать начинает между пятью и шестью часами утра. Куда бы ни были перенесены деньги, Ташрон, согласно выдвинутой следствием гипотезе, не мог унести их один. Тщательность, с какой Ташрон стер все следы, не обращая внимания на свои собственные, говорила о каком-то таинственном помощнике.

Вынужденное идти на догадки, правосудие стало искать причины убийства в любовной страсти. И поскольку предмета этой страсти в низших классах найти не удалось, следствие бросило взгляд выше. Возможно, какая-нибудь женщина из буржуазного сословия, уверенная в скромности этого юноши с характером сеида[9], завязала роман, закончившийся такой ужасной развязкой.

Обстоятельства убийства во многом подтверждали эту догадку. Старик был убит ударами заступа. Следовательно, убийство было внезапным, непреднамеренным, случайным. Скорее всего, любовники задумали ограбление, а не убийство. Любовь Ташрона и скупость Пенгре — две неумолимые страсти, привлеченные блеском золота, столкнулись лицом к лицу в густом мраке ночи.

Стремясь пролить хоть какой-нибудь свет на эту тайну, правосудие, воспользовавшись своим правом, арестовало любимую сестру Жана-Франсуа, надеясь с ее помощью разузнать что-нибудь о жизни брата. Дениза Ташрон из осторожности отпиралась от всего, и следователь даже заподозрил, что она знает причину преступления, хотя на самом деле ей ничего не было известно. Тюремное заключение наложило пятно на репутацию бедной девушки.

Обвиняемый проявил характер, редкий у людей, вышедших из народа. Он сбил с толку самых ловких наседок, которых ему подсаживали, не догадываясь даже об их назначении. Наиболее умные люди в суде считали Жана-Франсуа преступником, движимым страстью, а не необходимостью, подобно большинству заурядных убийц, которые, прежде чем взойти на эшафот, все проходят через исправительную полицию и каторгу. В этом направлении и велись упорные и осторожные расследования, но неизменная выдержка преступника оставляла следствие без всякого материала. После того как была принята весьма правдоподобная версия романа со светской дамой, Жана-Франсуа подвергли не одному коварному допросу. Но стойкость его всегда торжествовала над моральными пытками, уготованными ему искусным следователем. Когда, пойдя на последнее средство, судейский сказал Ташрону, что особа, ради которой он совершил преступление, опознана и арестована, он, ничуть не изменяясь в лице, иронически заметил:

— Что же, я был бы очень рад ее видеть.

Узнав обстоятельства дела, многие согласились с предположениями следствия, которые, по-видимому, подтверждались молчанием обвиняемого. Молодой человек, ставший для всех загадкой, вызывал живейший интерес. Легко понять, как возбуждено было общественное любопытство, с какой жадностью все ожидали судебного разбирательства. Несмотря на розыски, произведенные полицией, следствие остановилось на пороге гипотезы, не решаясь проникнуть в тайну, скрывавшую немало опасностей. В некоторых юридических случаях для обвинения мало полууверенности. Оставалось надеяться, что правда увидит свет на суде присяжных, когда многие преступники сами себя изобличают.

Господин Граслен был назначен в эту сессию присяжным, и, таким образом, либо через мужа, либо через г-на де Гранвиля Вероника узнавала малейшие подробности уголовного процесса, который в течение двух недель держал в волнении Лимузен и всю Францию.

Поведение обвиняемого подтверждало легенду, сложившуюся в городе на основании догадок правосудия. Часто глаза его обращались к местам, где сидели дамы из высшего общества, которые наслаждались волнующими перипетиями этой подлинной драмы. Всякий раз, когда ясный, но непроницаемый взор этого человека пробегал по группе элегантных зрительниц, среди них начиналось бурное движение: каждая боялась показаться его сообщницей инквизиторскому оку обвинителей и суда. Тщетные усилия следствия получили теперь огласку, и все узнали, какие предосторожности принимал обвиняемый, чтобы обеспечить своему злодеянию полный успех.

За несколько месяцев до роковой ночи Жан-Франсуа раздобыл паспорт для выезда в Северную Америку. А если они хотели покинуть Францию, дама, очевидно, была замужем, — ведь бежать с девицей, казалось бы, незачем. Возможно, что и ограбление было задумано с тем, чтобы неизвестная могла потом жить в довольстве. Следствие не обнаружило в префектуре ни одной записи о выдаче американского паспорта на чье бы то ни было женское имя. На всякий случай были запрошены префектуры Парижа и соседних департаментов, но тщетно.

Все детали, выясняющиеся на суде, указывали на глубоко продуманный план, составленный выдающимся умом. Самые добродетельные лимузенские дамы приписывали непонятный в обычных обстоятельствах выбор легкой обуви для хождения по грязи и разрытой земле тем, что преступник выслеживал старика Пенгре, а самые серьезные мужчины с восторгом разъясняли, как полезны такие туфли, если хочешь бесшумно влезть в окно и тайно бродить по дому. Было совершенно ясно, что Жан-Франсуа и его возлюбленная (молодая, прекрасная, романтическая, — каждый рисовал в своем воображении восхитительный портрет) решили совершить подлог и вписать в паспорт: и его супруга.