Читать книгу "Мой личный врач - Нора Дмитриева"

Та ответила, что чувствует себя значительно лучше, чем на прошлой неделе, и очень довольна новой сиделкой, которую пригласила Агнесса Николаевна.

После этого Евгений Эммануилович соблаговолил обратить свое внимание на меня, вручил свою визитную карточку и, называя «деточкой», распорядился продолжать давать больной все назначенные им лекарства.

Выслушав с должной почтительностью его наставления, я доложила о своей инициативе.

– Сегодня я помогла Вере Дмитриевне сделать несколько шагов по комнате. И у нее это, по-моему, неплохо получилось.

Евгений Эммануилович величественно нахмурился и менторским тоном произнес:

– Деточка, не будем спешить… Я сторонник щадящих методов. Пока акцентируем внимание на массаже, лечебной гимнастике, а к ходьбе следует отнестись очень осторожно, главное – никаких перегрузок.

В этот момент в комнату вошла хозяйка дома, и лицо академика озарила улыбка, а его голос приобрел, я бы сказала, мурлыкающие интонации, какие появляются у моего Персика, когда я чешу ему пушистое брюшко.

– Галина Герасимовна! Свет очей моих! – он изящно согнул стан, поцеловал красавице руку и разразился потоком весьма банальных комплиментов из серии «зубы – жемчуг, а губки – коралл, хороши также грудь и улыбка».

– Нет, ей-богу, я совершенно не понимаю уважаемого Антона Зиновьевича, как он может лишать общество такого бриллианта, – не отпуская руки мадам Шадриной, разливался соловьем Евгений Эммануилович. – С вашей феерической красотой вы могли бы стать телезвездой, героиней сериалов. А всего-то и нужно, чтобы уважаемый Антон Зиновьевич ударил палец о палец. Вон даже, – и академик назвал фамилию весьма известного нефтяного магната, – даже он свою коровищу спродюсировал, и она у него, безголосая, вовсю в телевизоре поет. А вы-то, королева, царица, вам богинь играть! Честное слово, пойду к вашему супругу и скажу ему, как он смеет такое сокровище держать вдали от блеска софитов! Или нет, лучше я с Федей Бондарчуком поговорю, он как раз собрался что-то историческое снимать…

Когда поток слов, медом стекавший с пухлых губ Евгения Эммануиловича, иссяк, Галина Герасимовна, скромно потупив глаза, сказала:

– Вы, господин академик, преувеличиваете мои возможности, на актрису надо учиться, единственное, что я могла бы сделать, это, наверное, прочитать прогноз погоды по телевизору.

– Если такая женщина, как вы, станет нашим гражданам рассказывать о погоде, полагаю, что они и штормовые предупреждения будут встречать с радостью, – галантно заметил по сему поводу Евгений Эммануилович.

Госпожа Шадрина польщенно улыбнулась и попросила его зайти к ней, когда он освободится, чтобы поговорить об Алисе.

– А то у нас тут объявились местные «специалисты» и лезут со своими советами…

Этот камень был явно брошен в мой огород, но никакого вреда мне не нанес, ибо как раз в это время я подумала о том, что надо было бы ненавязчиво узнать у Веры Дмитриевны, какого роста было посетившее ее «привидение»…

Когда хозяйка дома удалилась, господин академик несколько сник и с некоторой неохотой вернулся к разговору со своей пациенткой, задавая скучные, но необходимые вопросы о ее аппетите, стуле, настроении, и, в частности, спросил, не испытывает ли она депрессии или, может быть, ее что-то тревожит.

Я подумала, что Вера Дмитриевна расскажет ему о ночном явлении покойной Машеньки, но она по этому поводу не проронила ни слова (что меня удивило), а лишь пожаловалась на то, что у нее иногда пучит живот. Евгений Эммануилович порекомендовал ей регулярно принимать мезим, о чем я сделала запись в дневнике по уходу за больной.

Пожелав Вере Дмитриевне скорейшего выздоровления, Евгений Эммануилович обратился к домоправительнице:

– Ну а вы, дорогуша, как себя чувствуете?

Агнесса секунду помедлила с ответом, словно прислушиваясь к своему организму, потом сказала:

– Я чувствую себя вполне нормально. Только иногда долго не могу заснуть…

– Ну, этому горю легко помочь. Я вам выпишу снотворное, принимайте по таблеточке на ночь, и спать будете, как сурок.

Когда Евгений Эммануилович, сопровождаемый Агнессой, покинул спальню Веры Дмитриевны, я достала из кармана его визитную карточку.

На ней золотыми буквами было написано: «Генеральный директор научно-исследовательского лечебно-оздоровительного медицинского центра «Диамант», кандидат медицинских наук, академик РАСН Евгений Эммануилович Лисовский…» Что такое кандидат наук, я имела представление, а вот что такое «Диамант» и что такое РАСН, и с чем все это едят, и почему кандидатам наук присваивают звание академиков, я не знала и пообещала себе узнать.

– Ну и как вам показался мой доктор?

Честно говоря, вопрос был малость некорректным: сиделке не пристало обсуждать с пациентом особу его лечащего врача, и я пробурчала в ответ что-то неразборчивое.

– Да бросьте, Лиза. Я же видела, с каким выражением лица вы изучали его визитку…

– Ну, хорошо… Вальяжен, дамский угодник, поклонник Бахуса и гурман, что, судя по цвету лица и отекам под глазами, уже сказалось на его печени и почках. Явный гипертоник. Близорук. Носит линзы. Ну, а какой он клиницист, этого я пока сказать не могу.

Вера Дмитриевна захихикала:

– Лиза, вы прелесть! – И отправила меня на кухню пить кофе, заявив, что собирается часок почитать.

В кухне между разделочным столом, мойкой и плитой крутилась Люся-Люсьенда, напевая шлягер из репертуара Верки Сердючки, где были задействованы майская роза и юный пион.

– Ой, Лиза! Кофейку хотите?

– За тем и пришла.

– Я сейчас вам сварю свеженького, только вот пирожки в печку суну…

– Да вы не торопитесь, Вера Дмитриевна отдыхает, так что я могу подождать…

Через пять минут передо мной стояла чашка с благоухающим напитком в окружении тарелочек и вазочек с джемом, сухариками, слойками, печеньицами и прочими вкусностями.

– Кофе у вас, Люся, обалденный. Я уже не говорю про омлет, который я ела сегодня на завтрак. Это – нечто, сплошные магия и упоение!

Мой восторг был вполне искренним, и Люся-Люсьенда это оценила.

– Так я же повар первой категории, – с вполне объяснимой гордостью сказала она. – Про меня в газетах техноградских писали, когда я в «Летучем голландце» шеф-поваром работала. И на конкурсах районных побеждала. Старая хозяйка с Агнессой Николаевной меня полгода сюда на работу переманивали. А вот молодая хозяйка не доверяют мельфёй сделать, – Люся горестно качнула головой и в раздражении застучала деревянным молотком по куску телятины, всем своим видом показывая, что художника можно вот так ни за что ни про что кровно обидеть.

– Старая хозяйка – это Вера Дмитриевна?

– Ну да. Первая супруга Антона Зиновьича, Мария Эрнестовна, покойница, царствие ей небесное, в хозяйственные дела особо не вникала. Она здоровьем была слабая. Но человек хороший. Простая такая, скромная женщина. Жалко ее. Лет-то ей было немного.