Читать книгу "Адаптация совести - Чингиз Абдуллаев"

— Они не совсем понимают, с кем именно имеют дело. Для них он маньяк, пусть и очень опасный. А мы с вами прекрасно осознаем, что он очень умный, проницательный и адекватный человек, с которым очень трудно вести беседу на равных.

— Я поговорю с Шаповаловым, — снова пообещал Гуртуев.

Весь день Дронго не находил себе места, словно предчувствуя некие мрачные события. После трех часов дня он позвонил Эмме Реймон.

— Как наше интервью? — поинтересовался он.

— Почти готово, — сообщила она. — Мы исказили ваш голос и дадим интервью в нашей вечерней программе. Это будет настоящая сенсация. Вы знаете, я несколько раз слушала ваш рассказ. Мне показалось, что в нем сквозит даже какое-то сочувствие к этому убийце.

— Это не сочувствие, это понимание того, что он не был таким от рождения. Трагические события его детства и юности, одно за другим, привели его к тому состоянию, в котором он оказался. Но при этом у него всегда был выбор, который он сознательно избегал, предпочитая другой путь.

— Я примерно так и поняла. Кстати, я звонила своей подруге, она хотела бы с вами встретиться. Понятно, что в милицию или к следователям она не пойдет. А с вами хотела бы переговорить.

— Мы можем встретиться в моем офисе, — предложил Дронго.

— Только не офис, — возразила Эмма. — Может, у меня дома? Сегодня вечером буду вас ждать. Я живу в старом доме на Кутузовском. Вернее, это квартира моего бывшего мужа. Он покупал ее для своей матери, но она умерла еще до того, как он отремонтировал это жилье. А после здесь никто не жил.

Она продиктовала адрес.

— Приеду, — пообещал Дронго и положил телефон.

Ждать звонка Гуртуева было тяжело, но он заставил себя не звонить профессору, понимая, что тот перезвонит сразу, как только получит какую-то информацию. Но в четыре часа дня позвонил полковник Резунов.

— Я только сейчас вышел от генерала Шаповалова, — сообщил он, — мы говорили о нашем подопечном.

— Утром я позвонил Гуртуеву и попросил его переговорить с генералом, — сказал Дронго. — Мне кажется, что нам нужно продолжить наши встречи с Баратовым — хотя бы для того, чтобы лучше понять этого типа.

— Казбек Измайлович был утром у генерала, я тоже там присутствовал. Мы позвонили генералу Гордееву в ФСБ, чтобы обговорить условия вашей второй встречи. Но он твердо сообщил, что они приняли решение не разрешать вторую встречу Баратова с вами, пока он не покажет место захоронения тела своей соседки.

— Они считают, что таким образом могут его приручить? — разозлился Дронго, — это в цирке дрессированным тюленям дают рыбу, а медведям — куски сахара, если они правильно выполняют свой трюк. Он ведь не дрессированный зверек, а вполне сложившийся индивидуум со своей опасной психикой. И прекрасно понимает, что такая форма поощрения для него оскорбительна. Он вообще замкнется и не пойдет ни на какие контакты.

— Их тоже можно понять, — примирительно произнес Резунов, — Тублин отвечает за следствие, а Гордеев — его непосредственный руководитель. Когда мы искали его по всей стране, за поиск отвечали генерал Шаповалов и наша группа. А теперь за следствие отвечают именно они вместе с сотрудниками следственного комитета, и у них есть свои доводы.

— Значит, они отказали?

— Не отказали, а отложили вашу следующую встречу. До тех пор, пока он точно не укажет место, где спрятано тело погибшей женщины. Вы считаете, что они не правы?

— Абсолютно не правы. Он и так сознался в этом преступлении.

— Это для вас достаточно его признания. А мы бюрократы, нам нужны конкретные улики, конретное тело. Не говоря уже о том, что это нужно ее родным и близким.

Дронго нахмурился. Конечно, Резунов прав, но Баратов может не согласиться. Каким будет выход из этого тупика?

— Я должен поговорить с ним еще раз, — упрямо повторил он.

— Насколько я помню, вы вчера утром отказывались встречаться с ним, и нам пришлось вас долго уламывать. А теперь вы настаиваете на новой встрече… Вам не кажется, что это несколько необычное поведение для такого последовательного человека, как вы?

— Не кажется, — ответил Дронго. — Я действительно не очень хотел с ним встречаться еще раз, но после того, как встретился, понял, что он все еще рассчитывает каким-то невероятным образом взять реванш — хотя бы моральный — за свое поражение. За то, что я сумел его вычислить и обнаружить. Он не просто так звал меня к себе. Он разработал определенный план. Может, он действительно хочет рассказать мне о своей жизни всю правду и этим изменить мое мнение о нем? Но он не собирается оправдываться. Это просто не в его правилах. Здесь нечто другое. Может, он просто хочет моего сочувствия? Тоже не верю. Он не тот человек, который нуждается в сочувствии других. Тем более что он был беспощаден по отношению к своим жертвам. Они, наверное, тоже молили его о сочувствии, пытались вырваться в последний момент, просили не убивать их… И вы советуете мне спокойно сидеть и ничего не делать? Это не в моих правилах. Других предложений у вас нет?

— Вам нужно немного подождать, — предложил Резунов. — Я думаю, Баратов понимает, что никуда не денется, и рано или поздно он пойдет на сотрудничество. Или откажется, но это тоже будет его сознательный выбор.

— А разве его исповедь не первый шаг к сотрудничеству? — спросил Дронго.

— Боюсь, что в ФСБ думают иначе, — вздохнул Резунов и, попрощавшись, отключился.

Примерно через час перезвонил Гуртуев, который долго и нудно рассказывал, как он убеждал генерала Шаповалова и как тот звонил в ФСБ, пытаясь получить согласие генерала Гордеева на эту встречу.

— К сожалению, ничего не получилось, — сказал профессор, — но мы надеемся, что через некоторое время…

— Да, — быстро проговорил Дронго, — через некоторое время они, возможно, согласятся, мне уже сообщил об этом Виктор Андреевич.

— Очень хорошо, — обрадовался Гуртуев. — Я думаю, нам нужно немного подождать.

— Спасибо, профессор. Я так и сделаю. — Эксперт попрощался и быстро отключился. Этот разговор окончательно вывел его из себя.

Вечером Дронго поехал на Кутузовский проспект. В прошедшую, советскую, эпоху здесь жили члены Политбюро и даже сам генеральный секретарь. Но все меняется, все проходит. Дома на Кутузовском все еще сохраняли очарование своего времени, однако уже не считались престижными и удобными. По советским меркам, это было не просто роскошное жилье, а настоящие дома премьер-класса.

Дронго позвонил снизу, и Эмма продиктовала ему номер кода входной двери. Он поднялся на четвертый этаж, позвонил. Журналистка почти сразу же открыла. Она была в джинсах и темном джемпере. В гостиной на диване сидела другая блондинка, удивительно похожая на жертвы Баратова. Увидев ее, Дронго даже помрачнел, настолько внешность этой молодой женщины соответствовала вкусам убийцы.

— Алена, — кивнула ему незнакомка. Она была в светлом платье, волосы собраны в большой узел. На ногах изящные светлые туфли.