Читать книгу "Беспризорный князь - Анатолий Дроздов"

Мы не шалим – огородились и стоим. Гонцов не шлем, в переговоры не вступаем. В сторону Владимира даже стрелы не пустили. Странный ворог, непонятный. Город обложен – мышь не проскочит, но в посадах тихо. Дома стоят без присмотра, свиньи, в сарайчиках забытые, визжат, куры квохчут. Больно на это хозяйскому сердцу со стен смотреть. Налети галичане да похватай живность, было бы легче – не зря убегали. Так нет, не трогают! Что делать? Животина-то голодает!

Полезли. Сначала по одному сквозь приоткрытые ворота, а после – толпой. Хрюшку накормить, яички забрать, казну, под деревом закопанную, проверить – на месте ли? Поначалу оглядывались – вдруг галичане наскочат? – затем осмелели. К лагерю подошли: свинку купить не желаете? Все равно пропадать! За две ногаты отдадим! Желают… Вот тебе, волынец, серебро, тащи свинку! Один притащил, второй – пошел торг. А где торг, там и разговор. Сведения текут. Смутно во Владимире, ляхами недовольны. Наглые они, жадные. Болеслав город данью обложил – только охнули. Нет, вот же придурок! Зачем сразу? Ты обласкай, укрепись, а после стриги. Русский люд, он на ласку отзывчив… Куда там! Для ляхов мы быдло. Это нам плюс, но маленький. Владимир ляхов не жалует, но галичан боится. Возьмут город на щит, разграбят, обдерут до последней нитки, а что с женками и дочерьми станет, любому понятно.

Дружинники ведут разъяснительную работу. «Какой грабеж? Мы в посаде хоть курицу взяли? За все платим. Свинье твоей ногата красная цена, а мы дали две! Почему? Князь повелел! Он черный люд любит, не слышали? Вы что? Так любит, что прямо кушать не может, мамой клянусь, генацвале! Думаешь, нам не хотелось свинку твою приватизировать? Еще как хотелось! Только князь сказал: повесит! Он у нас такой…»

Не врут, между прочим: повешу! Так и объявлено. Посадским эти речи – мед. Князь запрещает дружинникам грабить? Чудеса! И вправду добрый! Стоит людям рассказать, пусть те подивятся! Рассказали. В лагерь уже толпами ходят. Кто торгует, кто просто любопытствует.

Лях спохватился. Поначалу радовался: лазутчикам – раздолье! Все вызнают! Сколько у Ивана людей, каков дух войска, чего замышляют? Сообразил, но поздно. Какая главная беда у осаждающего войска? Недостаток людей, стенобитных машин, стрел и копий? Не угадали. Продовольствие! Осаждающих всегда больше, чем осажденных, прокормить такую прорву – задача еще та. С собой много не притащить, а шарить по окрестностям – ослаблять войско. Фуражиры уходят дальше, а привозят меньше. Голод, болезни, упавший дух; постояли, постояли – и ушли. Только у нас не так. Во-первых, дружина малая – прокормить проще, во-вторых, еды полно. Откуда? Купили! Посадские свинки помогли. Продавцы вернулись и рассказали: в лагере у Ивана за скот втрое дают! Не уразумели? Читайте по губам: втрое! Где такой барыш видели? Торопись, мужики!

Как скот из города выгнать? А кто на воротах стоит? Свой парень, посадский. Дай ему ногату – и хоть слонов гони! Ночью, разумеется, днем ляхи не позволят. Слонов во Владимире нет, а вот коров и овечек – полно: согнали перед осадой. В городе и без того не повернуться, а тут мычат, блеют, гадят. Да еще корми их! Фуража мало, не успели свезти, цены взлетели. А вот на мясо упали – много его. За стены скот переправил – и нет хлопот! Плюс серебро в кошеле позвякивает. Заманчиво…

Представляю, как ухмылялся лях, видя, что с осадой не спешим. Радовался: поголодают и уйдут. Мы не голодаем: рожи поперек себя шире, лях наконец-то разглядел. Ворота закрыли, людей не выпускают. Нам и не надо. Скотины полон луг. Травку щиплет, мясо нагуливает. Есть крупа, мука, сало – месяц можно стоять, а то и два. А вот в городе голодно. Смерд, он толокном обойдется, воину мясо подавай. Чтоб доспех и оружие таскать, силы нужны. Мяса нет, стада к Ивану согнали. Недешево обошлись, но скупиться не стоило. «Для войны нужны три вещи, – любил цитировать дядя Саша итальянского маршала, – деньги, деньги и еще раз деньги». Я запомнил…

Дождались: гонец. Князь Болеслав желает говорить с князем Иваном. Отчего не поговорить с добрым человеком? Обсуждаем условия. Встреча на половине пути от лагеря к городу, свита у каждого – двадцать человек. Болеслав требует, чтоб смоков убрали. Ладно. При одном условии: в свите Болеслава волынцев с ляхами будет поровну. Пусть знают, о чем князья рядятся! И без ряженых, пожалуйста: волынцев в лицо знаем. Блеф, конечно, но, поди, догадайся! Гонец мнется, но соглашается: смоки страшнее.

Ночью почти не спим. Все обговорено, перепроверено, но на сердце тревожно. Как ни планируй, все не предусмотреть. Какая-нибудь гадость непременно вылезет. Хорошо, если маленькая. А если нет? Глаза, наконец, слипаются, только смежил веки – трясут за плечо. Пора!

Два отряда сближаются на лугу. Стены Владимира черны от народу – решающий момент. Лица воинов напряжены, но мечи пока в ножнах. Болеслав выезжает вперед, я – тоже. Между нами – конский скок. Какое-то время разглядываем друг друга, вернее – ворог ворога. Лях не молод, но и не стар. Борода в седине, но телом крепок. А вот лицо… Кожа серая, глаза красные. Или не спал, или пил много, то и другое – нам на пользу.

– Здрав будь, князь Иван!

И тебе того же! По-нашему гладко шпарит – навострился от жены. К тому же речь ляхов от русской пока мало отличается – одного корня народы. Со временем это забудут…

– Зачем пришел в мои земли?

Хороший вопрос! Ожидаемый.

– С каких пор они твои?

– Как умер Мстислав!

– Он тебе их заповедал?

Пусть предъявит духовную! Только нет ее, не оставил князь.

– Я ближайший родич Мстиславу!

– А как же сыновец князя?

А вот теперь в глаза мне, в глаза! Задергался, взглядом по лицу моему шарит. Это с чего? Сходство ищет? Значит, не уверен. Почему? Если б мертвого княжича видел, держался бы нагло. Думай, Иван, думай! Скорее всего, убийство поручили наемникам, а тех после убрали. Шито-крыто, концы в воду. Сейчас свидетель пригодился бы. Мы с Малыгой этого очень боялись. Выползет хмырь и скажет: «Лично княжича закапывал! Место могу показать!» Правда, сказать такое – голову в петлю сунуть, но мало ли дурней? Посулить защиту, отсыпать серебра, чтоб блеск его глаза застил. Молчат. Не нашлось среди ляхов дурней…

– Княжич Иван сгинул! Двенадцать лет тому!

А голос-то дрогнул. Добавим:

– Неужели?

И взгляд с прищуром. Пусть оправдывается, нам-то зачем?

– Что ж не объявился княжич? – находится лях. Домашняя заготовка, нами просчитанная. – За столько-то лет?

– Татей сторожился. Раз не убили, в другой раз смогли бы. (Это правда, даже врать не надо: бегали мы от убийц, только от других.) Ты часом не ведаешь, княже, кто татей тогда к Ивану послал?

Дружинники за спиной Болеслава зашевелились. Волыняне… Им, знаете ли, интересно.

– Почем мне знать?

Силен лях: быстро оправился.

– Не верю я, что тати Ивана убили. В болоте княжич утоп, о том всем ведомо. Самозванец ты, князь Иван!