Читать книгу "Избранница герцога - Элоиза Джеймс"

— К чему все эти сложности? Может быть, твоя Вилла просто даст несколько уроков моей Рэкфорт?

— Боюсь, это не поможет. Твоя Рэкфорт самая бестолковая из всех служанок на свете. Тебе я отдаю Виллу, а для себя возьму еще и Мэри.

— Полагаю, ты собираешься путешествовать лишь для того, чтобы собрать побольше сплетен, — заметила Элинор.

— Вовсе нет. Я лишь хочу, чтобы ты выглядела респектабельно, как и подобает герцогине, — с достоинством парировала Энн.

— Я тоже готова пожертвовать для тебя моими нарядами, дорогая, — сказала герцогиня. — Мне удалось сохранить фигуру.

— Это весьма щедро с вашей стороны, матушка, — произнесла Энн. — Но я не позволю ей донашивать за вами платья. У невесты должен быть совсем другой гардероб.

Через пару дней к утру были доставлены платья от доблестной мадам Гаске. Это были заказы для Энн, включая один наряд из темно-голубой парчи, перехваченный тайно у другой заказчицы, которая осталась весьма разочарованной из-за этого.

— Это платье — верх совершенства, — говорила довольная Энн. — Я случайно подсмотрела в тот момент, когда над ним корпели швеи, и тут же решила, что оно непременно должно быть моим.

— Как же ты могла? — возмутилась Элинор.

— Очень просто. Я предложила мадам Гаске тройную цену, и она охотно уступила его мне. Ты должна ценить, что я передаю его тебе. Я очень хочу, чтобы ты стала герцогиней Вильерс. Надеюсь, ты оправдаешь мои ожидания. Этот наряд вполне соответствует великолепным костюмам герцога.

Элинор хотела сказать, что ей слегка претит столь пышный стиль, но в этот момент их окликнула мать.

— Я только попрощаюсь с Ойстером, — сказала вместо этого она. — Он только что где-то тут мелькал.

— О нет, Ойстера мы возьмем с собой, — вдруг сказала Энн. — Я привяжу кружевную салфетку к его ошейнику, чтобы он выглядел поимпозантнее.

— Не будь дурочкой, — одернула ее герцогиня, появляясь в дверях. Элинор ни в коем случае не должна брать с собой это пузатое, пучеглазое чудовище.

— Нет, должна, — продолжала настаивать Энн. — Может быть, именно Ойстер и обручил их. Он стал их любимой шуткой.

— Его слишком трудно сделать привлекательным, — уныло произнесла Элинор.

— Попробую прицепить ему к ошейнику одно из моих страусовых перьев, — сказала Энн. — Кажется, королева Шарлотта украшала своего мопса страусовыми перьями. Или это были павлиньи перья? Ты просто обязана быть с собачкой, если хочешь нравиться Вильерсу. Сейчас все таскают за собой своих щенков, это модно.

— Мне нет дела до моды, — снова затянула свою старую песню Элинор. — К тому же Ойстер вовсе не мопс.

— Частично он мопс, — настаивала Энн, похлопывая собачку по спинке. — Подожди, сейчас увидишь, как хорош он будет со страусовым пером.

Энн была в модной широкополой шляпе, украшенной с одной стороны пучком из страусовых перьев. Она мгновенно вытащила одно из них и засунула в ошейник Ойстера.

— Он мопс, хотя и не совсем чистопородный, — подтвердила герцогиня. — Мистер Песникл сказал нам об этом, и у нас нет оснований не доверять ему.

— Ни один мопс на свете не имеет таких ушей, — сказала Элинор. — И вообще он нам будет только мешать.

— Твоя сестра Энн лучше понимает мужскую природу, — сказала герцогиня, — а ты несколько лет только и делала, что смотрела букой на всех женихов. Хотя бы теперь перестань упрямиться и прими совет твоей младшей сестры.

— Смотрите! — вскричала Энн. — Он носит мое перо, как статский советник. Видите, как он им важно помахивает?

— Кто бы мог не заметить этого? — сказала Элинор, поманив песика к себе. Он подбежал, виляя хвостом и гладя на нее глазами, полными обожания. Это была одна из тех странных собачек, которые не могли нравиться всем. Но она любила своего питомца Ойстера, с его кремовым тельцем и черненькой мордочкой. И с этими его ужасными черными выпученными глазками, которыми он так преданно смотрел на нее. И все же ей казалось, что одним страусовым пером тут трудно исправить положение.

— Он не будет мешать, — сказала Энн. — Скорее поможет. Когда разговор сам собой прекратится или наступит замешательство, можно будет переключиться на него.

— Лучше убрать это перо, Энн, — сказала Элинор. — Оно свешивается ему на спину и щекочет ее. Того и гляди, он начнет гоняться за своим хвостом. А он такой толстый, что замучается делать это.

— Перо придает ему особый шик! — настаивала Энн. — Матушка, не позволяйте ей отнять перо у Ойстера. Он скоро привыкнет к нему. Такое точно перо носит мопс королевы. Страусовое. А может быть, и павлинье.

— Мопсик с павлиньим пером, — сказала Элинор, — прекрасная тема для светской беседы. Ладно, пусть остается.

— Когда прибудем на место, тебе надо будет пойти вздремнуть, Элинор, — сказала герцогиня. — Я хочу, чтобы ты предстала перед Вильерсом в самом лучшем виде. Лучше этой бедняжки Лизетт.

— Но, мама, Лизетт — моя подруга. Не надо говорить о ней так.

Герцогиня прищурилась.

— Может быть, это тебя надо звать чокнутой, а не Лизетт? — спросила она.

Элинор промолчала.

Ее мать вдруг слабо вскрикнула:

— Будь я проклята, если забуду взять эти острые серебряные гребешки твоей бабушки! Я хочу, чтобы ты выложила их на столик возле твоей постели. В знак твоего целомудрия, таков уж обычай. — Она поспешно удалилась.

— Неужели она думает, что я стану приглашать герцога в мою спальню, чтобы показать ему какой-то первобытный фетиш, да еще в чужом доме? — спросила Элинор.

Энн слегка потрепала ее по руке, чтобы успокоить.

— Нашу мать иногда заносит, не обращай внимания. Она новее не считает тебя глупой.

Но часто называет, подумала Элинор, Она оставалась загадкой для матери, которая не подозревала, что у них с Гидеоном все так далеко зашло. Мать не знала, какой чудесный месяц они провели перед восемнадцатилетием Гидеона, накануне его обручения.

И поскольку ее мать ничего об этом не знала, она ничего не знала и о ней, своей несчастной старшей дочери.

Элинор знала также, что ее мать страдает забывчивостью и не придает значения тем оскорблениям, которые раздает направо и налево. Но каждый раз, когда мать называла ее глупой, словно острый нож поворачивался в ее сердце.

— Гидеон на балу герцогини Бомон подходил к нам, когда мы с мамой были в павильоне для угощений, — сообщила она зачем-то сестре, лишь бы что-то сказать.

— Он был с Адой?

— Нет, Ада снова больна.

Энн поморщилась:

— Больна или притворяется? Она просто изображает из себя изнеженную особу. Возлюбленную средневекового трубадура, на которого похож Гидеон.

— Нет, однажды я видела, как она кашляла, — возразила Элинор.