Читать книгу "Разлучница - Эллина Наумова"

Даже по прошествии нескольких лет Ася благодарно плакала, вспоминая неуверенный глуховатый голос Марты Павловны. А тогда она поторопилась. Ей хотелось немедленно сделать для художницы что-то приятное и полезное, доказать, как ценит она ее совет.

– Марта Павловна, пожалуйста, займитесь со мной графикой, – выпалила Ася. – Только с расценками не скромничайте, ладно?

Художница порыву обрадовалась.

– Вы окончили художественную школу, архитектурный институт, значит, не совсем дилетантка, – одобрила она. – Платы я не назначу, не обижайте меня деньгами. Ко мне в мастерскую захаживал один инженер-физик. Ему было за тридцать. И он хотел стать скульптором. Над ним смеялись. Но он преуспел. Так что шанс всегда есть. Но простите, Асенька, что получится из вас, я не знаю. И потом, – Марта Павловна засмущалась, – еще неизвестно, кому эти занятия нужнее, мне или вам.

Вот тогда Ася и устроила Кире Петровне зимнюю грозу. То есть, заявившись в десять часов вечера, объявила домашним, что бросает работу с намерением стать графиком. Саша бурно ее поддержал. Жена мучилась, рассчитывая чужие проекты; он с институтской поры знал, что она способна на большее, но не в архитектуре. Ее бродяжничество он воспринимал как поединок со скукой. И полагал, что, уделяй он ей время, все было бы замечательно. Конечно, она не станет художницей, поздно. Но хоть увлечется, развеется. Кира Петровна смолчала. Если племянник оправдывает безответственную выходку жены, надо с ним согласиться. Он уже построил роскошную дачу. Он почти готов был купить собственную квартиру. И только мольбы тетки не бросать ее, но и не перевозить из привычных стен, подкрепленные напоминанием о некогда данном ему приюте, держали Сашу рядом. Его ночная кукушка, ни за что не оставившая бы Дашу с чужой нянькой, тоже пока молчала. И вообще, Кире Петровне в голову не приходило спорить с мужчиной, который в месяц на питание выдавал столько, сколько она за десять лет на почте не заработала. С мужчиной, который ездил за границу и в тамошних магазинах не забывал о старой тетке. С мужчиной, который пахал, никогда не напивался допьяна и не бил домашних. А Аська завтра свое получит. Уж ее-то, тунеядку, позор честной семьи, Кира Петровна не пощадит. Для Аси намерения Киры Петровны сюрпризом не были.

Утром, проводив Сашу на работу, Дашу в школу, женщины сошлись в кухне, сели за стол и в молчании выпили кофе. Ася закурила, сознательно добыв огонь для воспламенения горючей смеси, переполнявшей тетку. Взорвалось сразу:

– Не кури при мне! У меня одно здоровье! Совсем распустилась, буржуйка!

– Кондиционер включен. Хочу и курю.

Асе необходимо было поскорее начать, чтобы закончить к возвращению Саши. Кира Петровна мгновенно прекращала любого накала скандал, стоило ей услышать, как племянник открывает своим ключом дверь. Ася поражалась. У старухи сразу высыхали слезы, выравнивалось дыхание и появлялась ласковая улыбка на губах. Хоть за секунду до этого Ася верила ее стону: «Все, до смерти довела меня, паразитка, убийца». Но как только Саша уходил, она стартовала с того места, на котором вчера остановилась.

– Да, ты хочешь курить. Ты хочешь то, хочешь это! Мы-то одно слово знали – «надо». И желания у нас были нехитрые, чистые – поесть, одеться. А вам бы напиться, накуриться, украсть, убить!

– Крадут и убивают, между прочим, тоже, в сущности, из желания поесть и одеться, – проворчала Ася. – И перестаньте, пожалуйста, выкать и мыкать. Не обобщайте. Говорите: «Я знала одно слово – «надо». У меня были такие-то желания. Ты, Ася, хочешь напиться, накуриться, стащить мою пенсию и убить меня в моем собственном доме». Тогда у нас будет предмет разговора.

«Убить иногда действительно сильно хочется, – подумала Ася. И, посмотрев на тетку, решила: – И ей меня тоже».

– Ты меня не учи! – прикрикнула Кира Петровна.

– Но вы же постоянно проделываете это со мной.

– А ты не ровняйся! Я всю жизнь от зари до зари…

– Вот что, – перебила Ася, – давайте прямо перейдем к моему вчерашнему решению.

– Вчерашнему решению? – зло переспросила Кира Петровна. И вдруг спокойно усмехнулась:

– Да порть ты бумагу на здоровье. При Сашкиных деньжищах можно. Считаешь тетку дурой? Я догадываюсь, что ты вообще работать не желаешь. Ты не думаешь, что можно овдоветь в одночасье. Что бросит он тебя, никчемную, скоро. С чем тогда останешься? Тебе на собственный авторитет у людей плевать. Была человеком, а стала домохозяйкой с дипломом. Любая уборщица на государственной службе теперь знатнее тебя. Случись с ней что, есть куда ткнуться за пособием.

Готовая к категорическому «брось», Ася даже не обрадовалась милостыне в виде дозволения портить бумагу.

– Не в домохозяйки рвусь, Кира Петровна. Пока существует дом и семья, я была, есть и буду домохозяйкой. И не развлекаться я решила…

– На тебя ничем не угодишь, – обиделась Кира Петровна.

– Не нужно мне угождать! – взвыла Ася. – Вы понять меня попробуйте.

Кира Петровна, угождавшая, собственно, Саше, который разрешил жене маяться дурью, гипнотически уставилась на Асю:

– Понять тебя легко. С жиру бесишься. Повторяю, останешься без мужа, без специальности, без стажа, без пенсии у дочери на шее – вспомнишь мои слова.

Ася съежилась.

– Кира Петровна, – севшим, из самых глубин гортани извлекаемым голосом сказала она, – мне надоело жить на всякий случай, тем более случай трагический. Вы никогда не выслушивали меня до конца. А я вас никогда ни о чем не просила. Сейчас требую – слушайте. И повнимательнее.

Тетка странно покосилась на крепко схваченный Асей керамический кофейник и торопливо пододвинула свою чашку:

– Ты мне кофейку плесни и говори.

Тон был чуть ли не заискивающим. Асе потребовалось время, чтобы проанализировать эту перемену. В итоге она захохотала:

– Кира Петровна, вы испугались, что я вас этим кофейником…

– Всяко в семьях бывает, – пробурчала старуха.

– Тетя Кира, я пас, – тихо и как-то робко сказала Ася. – Не дай мне бог до такого, до допущения, что родной человек способен тяжелым предметом по башке врезать, а не до нищенства дожить. Да, и Бога, похоже, нет. Прав один мой знакомый врач. «Не морочьте меня, – просит. – Если человек способен в доли секунды отличить грубым физическим ртом крупинку речного песка от крупинки песка сахарного, то почему он нежной душой под чутким божьим руководством десятилетиями не различает добро и зло, правду и ложь».

– Уж я-то различаю, – зловеще уверила Кира Петровна. – Денег и славы на всех не хватает – вот правда. Мне долго внушали, что только захоти – и всего честно добьешься. Да я другое вокруг видела. Таилась, соглашалась, дескать, конечно, всем все пути настежь распахнуты. Тебе первой открылась. Научить хотела, чтобы ты зря не гонялась черт знает за чем, чтобы поменьше мук испытала. И вот как оно получилось, – сильно и горько вздохнула старуха.