Читать книгу "Кардонийская рулетка - Вадим Панов"

Легкая носовая половина принялась неспешно вертеться, словно выбирая, куда бы шлепнуться, а корма сразу направилась к земле, по которой в панике носились варнионцы. Тяжелые рули сделали кормовую часть похожей на половинку огромной бомбы, но следующий взрыв устроила не она, а кузель, и этот взрыв вдребезги разнес носовую часть цеппеля. Пылающие останки разлетелись по всему сферопорту, и то, что несколько минут назад было гордым цеппелем, превратилось в кучу безобразных обломков.

Которыми тут же начал интересоваться местный народ: как я уже говорил, варнионцы весьма охочи до всякого мусора. Самые честные из аборигенов попытались отыскать выживших — безуспешно, самые беспринципные жадно накинулись на хлам, а несколько пронырливых подростков рванули на поиски улетевших баллонов и сорвали главный куш. Поврежденные баллоны приземлились в лесу, лигах в пяти от сферопорта, и повисли на деревьях, уныло выплевывая в атмосферу остатки гелия. Особой ценности баллоны не представляли, но рядом с одним из них мальчишки обнаружили лысого мужчину в простой цепарской одежде. Окровавленного, с поврежденными ногами, без сознания, но живого.

К вечеру цепаря на телеге доставили в госпиталь, где он ненадолго пришел в себя, назначил царскую награду за возвращение уникальной трехствольной бамбады, заявил, что его зовут Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур, и вновь потерял сознание.

Надолго.

А на Варнионе началось смущение. Местные, разумеется, слышали о знаменитом путешественнике с Линги, но отказывались верить, что им на головы свалился считающийся погибшим герой. Возмущенный президент — а сферопорт Варниона объединен со столицей, и высшее руководство планеты лично разбиралось с катастрофой — предложил заключить мошенника в тюрьму, но капитан верзийского цеппеля уверенно опознал мессера и тут же отправился на родину, прекрасно понимая, что принесшего радостную весть ждет щедрая награда. Оставшиеся без присмотра аборигены два дня пытались лечить мечущегося в горячке гостя, а затем началось вторжение.

Во всяком случае, нечто весьма похожее.

Первым на Варнион пришел импакто Лингийского флота. Удостоверившись, что спасшийся цепарь и в самом деле мессер Помпилио, родной брат дара Антонио, капитан импакто немедленно взял госпиталь под усиленную охрану, а учитывая состояние местных вооруженных сил, можно сказать, что он оккупировал планету. И кроме того, намекнул президенту, что больница — не лучшее место для пребывания настолько значимой особы. Варнионский вождь совету внял и приказал перевезти мессера в свой дворец. И очень вовремя приказал, потому что следующим на захудалую планету явился верзийский дар Дерек, старинный друг мессера, привезший с собой кучу лучших медикусов Ожерелья. Затем пришел рейдер Астрологического флота с какой-то шишкой из штаба, затем набитый журналистами пассер, а еще через час в сферопорт буквально ворвался флагман Лингийского флота с двумя доминаторами сопровождения — прибыл дар Антонио. Другими словами, когда „Пытливый амуш“ оказался на Варнионе, провинциальная планета была похожа на Герметикон в дни заседания сената — от обилия важных персон рябило в глазах. Дары, их пышные свиты, военные, представители Химмельсгартна, куча адигенов с самых разных миров — друзья мессера, а также журналисты и богатые бездельники. Ошалевшие варнионцы важно рассказывали о катастрофе — выяснилось, что ее наблюдала половина, если не больше, обитателей планеты, — и безбожно задирали цены на жилье и стол. Президент говорил речи и пытался подружиться с важными гостями в инвестиционных целях, а владельцы домов терпимости сделали десятилетнюю прибыль.

История чудесного спасения мессера надолго заняла первые полосы газет, но ответа на главный вопрос: где именно известный путешественник провел полтора года, публика не получила. Поговорив с братом, дар Антонио объявил, что мессер частично утратил память, и выразил надежду, что со временем недуг оставит Помпилио. Расследование обстоятельств катастрофы также ничего не показало. Определить принадлежность корабля, на котором мессер прибыл на Варнион, не удалось, а поскольку в команде цеппеля было много спорки, журналисты пустили слух, что знаменитый путешественник побывал в плену у пиратов.

Капитан грузовика получил солидное вознаграждение от дара Дерека и лингийский орден. Любознательным подросткам дар Антонио вручил по сотне цехинов и пообещал оплатить учебу в любой академии Герметикона, а счастливчик, отыскавший бамбаду мессера, заполучил кучу золота…»

Из дневника Оливера А. Мерсы, alh. d.

Несмотря на то, что Даген Тур считался одной из жемчужин дарства Кахлес, оживленным и шумным он так и не стал, поскольку располагался вдали от традиционных торговых путей. Добытое золото под охраной перевозили в столицу, в казначейство дарства, медь — второе богатство владения — поездами шла на заводы Черемхайдена, и туда же фермеры сбывали урожай. В итоге Даген Тур оставался тихим, уютным и полусонным городком, как и сто, и триста, и тысячу лет назад. И лишь одно отличало его от совсем уж замшелых лингийских провинций — здесь давно привыкли к визитам важных, сверхважных и коронованных особ, а потому появление больших кораблей не вызывало у местных особенного интереса.

Три цеппеля вынырнули из-за гор примерно в пять пополудни. Маленькая эскадра, составленная из двух роскошных флаг-яхт — «Эрмизанской девы», дара Антонио V Кахлеса, и «Белой розы», дара Конрада IX Селиджи, — и доминатора «Дер Каттер», разделилась у замка. Крейсер и «Белая роза» отправились к причальной мачте, а «Дева», на борту которой путешествовали дары, пристыковалась к Штандарту.

Лифт в главной башне отсутствовал, винтовая лестница была хоть и широкой, но довольно крутой, а потому владетель Даген Тура встретил коронованных гостей не на верхней площадке, как полагалось, а в тронном зале, который по-прежнему представлял собой рабочий кабинет. Встретил в вольной одежде — белая сорочка с кружевами, легкие брюки, — и сидя в инвалидном кресле, словно объясняя, почему не поднялся на Штандарт.

Впрочем, объяснения не требовались.

— Так вот где ты прячешься! И правильно: тронный зал — главное помещение любого дворца. Здесь сама атмосфера… — старый Конрад щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово, — сама атмосфера бодрит. И навевает.

Неофициальность визита гости также обозначили одеждой: их классические месвары, несмотря на богатую отделку, считались повседневными, а оказавшись в зале, дары как по команде расстегнули верхние пуговицы, приняв совсем уж домашний вид.

— Антонио. — Приветствие прозвучало официально, а потому в ответ старший брат ограничился сухим кивком:

— Помпилио.

— Дядюшка Конрад. — Дер Даген Тур склонил голову.

— Здравствуй, мой мальчик, здравствуй. — Старый дар потрепал Помпилио по плечу. — Выглядишь вполне здоровым.

— Но наперегонки я вряд ли смогу бегать.

— Наперегонки?! Когда это адигены бегали наперегонки, мой мальчик? Мы не лошади, знаешь ли, нам нет нужды торопиться. — Продолжая посмеиваться, дар Селиджи плюхнулся в кресло и тут же обратил внимание на сервированный столик: — Вино? Какое?