Читать книгу "Русский Союз - Вадим Денисов"

Так мы ж не праздно: с заботой о безопасности экипажа…

В оконцовке получилась настоящая орудийная башня — зверское дело, смотреть страшно. Обещали еще и ДШК подогнать, но на деле «крупняк» для «Клевера» пока не добыт и неизвестно, когда он появится. А забирать такой ништяк у кого-либо — лучший способ нажить врагов на всю жизнь.

Мотобот крепко изменился обликом, я бы даже сказал, похорошел и возмужал. Пакетами легкой брони мастера закрыли ходовую рубку, агрегатный отсек, борта блока кают. На ходовой рубке невзрачную соседку потеснила высокая антенна станции дальней связи — Юра Вотяков возился два дня, с долгими перерывами на уху и болтовню на отвлеченные и не очень темы. Старый радар заменили на более современную и мощную допплеровскую РЛС. Поставили ксеноновые прожектора по кругу, Full HD-телекамеры по курсу и в сторону кормы, мощный гидролокатор кругового прострела в дополнение к штатному эхолоту — как такому оснащению не порадоваться!

Маурер же рад вдвойне: весь супертюнинг достался ему совершенно бесплатно, за государственный счет, — а судно и зафрахтовано на госслужбу. И Андреевский флаг на мачте: традиция, в Русском Союзе суда такого размера просто не могут быть исключительно мирными извозчиками. Вы не ослышались, и тут все просто: экипаж уже принял решение — пять дней назад все мы подали документы на гражданство, в реале с этим тут быстро, без лишней волокиты. Но вот заброс Джаем особо уловистой блесны ввел в ступор всю иммиграционную службу анклава, как и внешнеполитические ведомства. Там они и находятся по сей день, — а ведь индус просто спросил: возможно ли принятие им двойного (в данном случае, пожалуй, даже тройного, учитывая уже имеющуюся у Бодсингха коллекцию прописок) гражданства? Думают.

По мне, почему бы и нет? Так анклав легко привлечет новые квалифицированные кадры, например востребованные сезонно или разово. Ладно, это не мой головняк, я не в офисе.

Шкипер доволен судьбой, как швейцарский банк: а как же иначе! Свое судно, куча денег, свой домик в деревне и… и жена-красавица. Я Нионилу называть какой-то там Павидлой категорически не хочу и не буду: язык не поворачивается. Да и сам прикол понимаю плохо — не было меня в суматохе первых дней Замка Россия.

А вот Мауреру второе имя нравится!

— Ты просто не понимаешь, дорогой мой Тео, сколько в нем славянской истинности, это отпечаток всего пути ваших предков, дух нации!

— В повидле?

— В замечательной ассоциации!

Удивительно, какие бездны глубинных смыслов способны порой разглядеть иностранцы в простом русском стебе.

Короче, свадьба уже назначена. Весь цвет анклава в предвкушении.

Поначалу мы хотели банально арендовать проверенную в подобных мероприятиях «Гавану» — там и зал большой, и гулятельные задворки давно и правильно обустроены, — здесь обычно и проводятся церемониальные мероприятия, в том числе и с кольцами. Но Коломийцев Владимир Викторович, легендарный капитан «Дункана» Дядя Вова, с которым у Маурера завязались прочные профессионально-питейные отношения, такое предложение категорически отверг, заявив:

— Негоже таким солидным и знаменитым людям в молодежной кафешке свадьбу отплясывать. И подраться-то негде, сразу разнимут.

И повез он шкипера в «Гамбург» — это относительно новое придорожное заведение у Медового, где хозяином стоит бывший нью-берлинец. Немецкая кухня там в полный рост: картоха с мясом на огромных плоских тарелках, толстые сочные сосиски с капустой и непременное фирменное живое пиво — пьют его прихожане огромными жбанами с крышками, которые скромно называют словом «кружка». Ули ностальгично сомлел и в итоге тут же сделал хозяину таверны предложение, от которого ни один нормальный немец не отказывается. И сейчас колбасный пивовар с бугаистыми сыновьями спешно колотит ряды длинных массивных столов из ароматной сосновой доски, ибо все гости в зал харчевни никак не вместятся. А народу, между прочим, ожидается под две сотни. Жителям Медового будет особо удобно.

Теперь все думают о подарках: чего бы такого крутого подогнать молодоженам.

Мы с Zicke уже определились, дарим им котенка-сибирячка с бантиком — огромный дефицит, между прочим; знал бы я — так пригоршню притащил бы из Шанхая. Тут я вообще что-то плохо подумал: ведь домашняя живность в этом мире — самый потребный товар. Не бизнесмен ты, Федя.

Семейное гнездо Потаповых (а-атставить такие мысли! нет, нет, мы еще не расписались!) хранит тепло молодых сердец на втором этаже левой стены Замка — там у нас двухкомнатный дворец с камином. Отказались мы от предложенного сектора в солидном бревенчатом доме рядом с таверной «Две стрелы» — решили, что не по рангу будет, да и неудобно как-то. В анклаве полно многодетных, нам же и замковой жилплощади хватит.

Джай живет рядом, в гостинице, как и Саджал Чандра Дас, или просто Алекс. Цыганенок Сашка просто обалдел от всего увиденного — твердо решил обосноваться в России, что не мешает ему гореть желанием гордо предстать в новом статусе перед родней. Правда, он все больше на судне, не оторвать. Самообразовывается. На причале постоянно девки — приходится гонять их на косогор, где возле Камня Влюбленных, огромной плоской каменной плиты, безжалостно отринутой в сторону трактором с целью открытия жерла обнаруженной подземной шахты, местный молодняк, млея, слушает умопомрачительные гитарные рулады на тарабарском языке.

Мауреры определялись достаточно долго. Сначала поехали было в Берлин — их там встречали как космонавтов: еще бы, такого кондитера заполучить! Немцы практичны — что им лишний пароход у пристани. А вот кондитер… Ули вернулся восторженный, но селиться там не захотел.

— Долго добираться, и от моря далеко. А город хорош — на Базель похож, только маленький.

Теперь им строят избу в Кенигсберге, это в Заречье.

Кстати, был вариант устроить свадьбу в Берлине: родство культур все-таки. Есть там на Унтер-ден-Линден, которую немцы уже успели одеть в брусчатку на всем протяжении — первично только вначале лежала, — уютное кафе-клуб с названием «U-Bahn», где в огромном подвале сделали второй зал, а спуск оформили в стиле метрополитена, со знаками и объявлениями, даже граффити есть.

Посмотрел Ули на выверенный европейский интерьер, прикинул что-то про себя и горестно молвил:

— Широты не будет, масштаба… Приучил ты меня, Тео, к русскому размаху, к этой самой… razgulnosty.

Груза тащим много. Судно загрузили плохо.

В смысле, неправильно посылочки распределили, хромает логистика: предназначенное Морскому Посту имущество и припасы оказались ближе к трюмным люкам, теперь шкиперу придется сначала идти туда, разгружаться, потом возвращаться к причалу Промзоны — и только после этакой петли заниматься основными делами. Но самая первая остановка еще ближе: у скалы Две Лошади мы высаживаем очередного отшельника в ранге егеря-лесничего — теперь он будет жить там.

Погода звенит.

В устье Сены бликует вытянутый серебристый клин — остановленная течением полноводной Волги неспешная французская водичка прорывается на оперативный простор. Место каталожное, журнальное — глубокий залив в форме буквы «3» врезается в ступенчатые высокие скалы, на небольших террасах которых высятся сосны и пихты, два бревенчатых балагана с навесами ждут очередных туристов, под козырьками стоят наготове мангалы, рядом скамейки, столики. Повыше турлагеря в кустистом распадке красуется крепкая изба с длинной трубой — вот там и будет жить смотритель участка. Антенны на крыше нет: она наверху, на высокой скале. Это переправленное сюда здание RV средних размеров — здесь их называют локалками.