Читать книгу "Возмездие теленгера - Михаил Белозеров"

Костя плеснул еще и выхватил из ведра веник, в котором он отмокал.

– С оттяжкой… с оттяжкой… – руководил процессом отец.

Каждый раз происходило одно и то же, и вроде бы Костя старался, и вроде бы делал все как положено, ан нет, каждый раз не так и не этак. Через пять минут не выдержал, скатился вниз, где было не так жарко.

– Слабак! – насмешливо сказал Семен Тимофеевич. – Поддай-ка еще! – Сел и принялся сам себя охаживать веником и по ногам, и по бокам, и по спине, приговаривая: – О-о-о-х, хорошо, о-о-о-х, хорошо… о-о-о-х, блаженство!

Живот у него было большой, как бурдюк, голова седая, а глаза добрые-добрые и внимательные, но вместе с тем строгие.

Костя немного посидел внизу, чувствуя, что исходит потом, и выбрался в мыльню, которая показалась ему раем по сравнению с парной, ополоснулся прохладной водой и вышел одеваться. И только через полчаса, когда он уже сидел на улице, щурясь на заходящее солнце, Семен Тимофеевич выбрался из бани, звякнул крышкой на ведре и, испив квасу, крикнул:

– Костя, ты здесь?

– Здесь, батя, здесь… – ответил Костя.

– Скажи матери, что я сейчас приду. Остыну и приду.

– Хорошо, батя, – сказал Костя и пошел в дом.

* * *

– Откуда такая цацка? – близоруко поинтересовался отец, кивнув на оружие. – Он поискал на подоконнике очки с перевязанными дужками, нацепил их и придирчиво воззрился в угол. – Что-то я такого раньше не видел, – перевел вопросительный взгляд на Костю.

– С перевала, – сказал Костя, ожидая, что отец начнет его ругать за гибель Косого.

Однако отец только покачал головой и сказал, не ободряя и не порицая:

– Значит, вы его все-таки сбили?

– Сбили, батя, – признался Костя с тяжелым сердцем, потому что, по его мнению, особо хвататься было нечем. Но добавил на всякий случай, чтобы реабилитировать себя: – Плазменная штука. Щелкает, как кнут.

Другого сравнения он не нашел, хотя даже кнут по сравнению с «плазматроном» щелкает слишком медленно.

Семен Тимофеевич хмыкнул:

– Ну-ну… а теперь что?

В его вопросе таилась подковырка, направленная и против нового оружия, и против Рябого, и вообще против всей этой задумки с «вертолетом», которой отец не понимал и, видно, спорил с Рябым на этот счет.

Костя подумал, что отец, как человек сугубо мирной профессии, не любит убивать и не любит войны.

– Почем я знаю? – пожал он плечами и по-пацаньи шмыгнул носом, давая понять, что еще не дорос до взрослого, что он свое дело сделал и с него взятки гладки.

Действительно, пусть у Рябого голова болит, подумал он. Завтра я свое ружье сдам, а там хоть трава не расти. А что отец имел в виду своим коротким и ироничным «ну-ну», Костя так и не понял, хотя подумал, что эта история будет иметь продолжение. Вот кажется мне так, и все тут! Не дай бог, конечно. Стоит поговорить с атаманом посерьезнее, пусть он расскажет о своих планах насчет «вертолета» и прочего. Пусть! Пушка – оно, конечно, хорошо, но ведь жили и без нее. Как бы не накликать себе на голову еще одной беды!

Перед едой отец выпил сто грамм самогона. С удовольствием крякнул.

– Тебе еще нельзя! – заметил безапелляционным тоном и принялся толочь в ложке крупную соль и дольку чеснока. – Молод еще… успеешь попить водки-то. Дурное дело нехитрое!

Костя довольствовался кружкой ядреного кваса на хмелю. Разумеется, ему уже случалось пробовать самогон, но при родителях эти свои знания он не демонстрировал. Ни к чему, спокойнее жить будут. И они принялись есть. За наваристыми щами последовали пельмени, посыпанные зеленым луком, под которые Семен Тимофеевич хлопнул еще сто грамм.

– Откуда, мама?.. – удивился Костя.

– Ешь, ешь, еще подложу, – ответила довольная Ксения Даниловна.

Должно быть, из стратегических запасов, сообразил Костя. Под сараем у них был собственный ледник, а еще зимой отец купил у оленеводов тушу оленя.

После еды захотелось спать. Он сидел и клевал носом, дожидаясь, когда поест отец, потом поплелся к себе и тут же уснул, едва коснувшись подушки.

Ближе к полуночи Ксения Даниловна зашла в комнату, заботливо укрыла его, но Костя ничего не почувствовал. Он снова переживал события дня, бегал, стрелял и никак не мог убить человека со шрамом.

Проснулся он поздно. Солнце вовсю светило в окно. На тумбочке у изголовья стоял стакан с молоком, рядом на салфетке лежала краюха хлеба.

Костя залпом осушил стакан, взял краюху и вышел босиком в большую комнату. Хороший у них был дом. Теплый, старый и скрипучий. Приятно в нем было жить. Приятно было встать вот так утром и пройтись по чистым половицам, вдохнуть воздух, пропитанный запахом яблок. Яблоки до поздней весны хранились на холодной стороне дома – веранде.

Ксения Даниловна выглянула с кухни:

– Сейчас кушать будем.

Пахло пирожками с луком. Но не успел Костя умыться, как прибежал малой, сын тетки Дуси, что жила через два дома:

– Кличут тебя, атаман велел прийти.

– Сейчас, – отозвался Костя. – Идти надо… – извиняющимся тоном сказал он матери.

– Иди, иди, конечно, пирожков только возьми.

– Да я быстро, одна нога здесь, другая там, – пообещал Костя.

Он забежал в комнату, поискал, чего надеть. Судя по всему, на улице было прохладно. Подумал и надел, в надежде поразить Верку Пантюхину, свитер «бойз» и джинсы «мавин». Сверху, конечно, любимую суконную куртку, перешитую из армейской шинели, а на ноги – кирзачи, ну и «менингитку», разумеется, не забыл.

– Все, ма, – сказал он, подхватывая из угла «плазматрон» и разгрузку, – я побежал.

– К обеду обязательно будь дома! – крикнула мать.

– Обязательно! – ответил он и выскочил на улицу.

Несмотря на ярко светившее солнце, накрапывал мелкий дождик, даже не дождик – в воздухе висела мелкая водяная пыль. День обещал быть ветреным. Лес стоял темный, взъерошенный. Парашка несла свои воды, как всегда, стремительно и одновременно лениво, как и подобает большой, серьезной реке. В глубине ее, там, где она походила на бутылочное стекло, под камнями стояли непуганые хариусы с огромными, как паруса, плавниками.

Деревня Теленгеш считалась большой, в ней было полста дворов, а жили в ней черноволосые, скуластые и узкоглазые теленгеры.

Костя съел пару пирожков с капустой и луком, остальные завернул в кулек и засунул в карман. Лошади, на которых они ездили сбивать «вертолет», сами пришли в деревню, их расседлали, и они бродили по лугу, пощипывая траву. На площади перед церковью толпился народ. Похоже, все только-только пришли с погоста.

Рябой увидел его и воскликнул:

– А вот и наш герой! Мы специально дали тебе поспать.