Читать книгу "Синдром счастливой куклы - Тори Ру"

его партии, а когда гребаный карантин отменят, дадим жару в «Сбитом летчике». Чувак, я обожаю тебя! Просто знай это!

Наверняка Ярик ошеломлен — дергается и широко улыбается, и мне бы очень хотелось быть сейчас рядом и любоваться его милой, излучающей свет физиономией.

Я скучаю по нему, как ненормальная, — каждую секунду хочу видеть, слышать, ощущать присутствие, и всеми фибрами души ненавижу нудного препода, вытянутую утром короткую спичку и весь мир.

За стеной ревет и рычит гитара, Юра объясняет Ярику назначение и функции проги для сведения, идет ожесточенный спор.

Конференция в «Зуме» заканчивается, и я выдыхаю — захлопываю потрепанный, исписанный Юриными закорючками ежедневник, спешу в студию и тихонько занимаю кресло в уголке.

Филин стоит вплотную к микрофону, придерживает ладонями наушники и в десятый раз поет фразу из припева «Веревки». Юра остервенело водит мышкой по обшарпанному коврику и наконец поднимает вверх большой палец.

Оба сосредоточены настолько, что не замечают моего появления, зато понимают друг друга с полуслова и действуют слаженно, как единый организм.

Но идиллия нарушается, как только Ярик берет гитару и садится на стул. Он играет партии по-своему — грязно, жестко и чуть быстрее первоначальной версии, и Юра, оглянувшись на меня, вдруг выдает:

— Так не пойдет, чувак.

Ярик растерянно поднимает голову, выдерживает издевательский взгляд Юры и хмурится:

— Наложи ударные и голос, чувак, а потом говори…

Юра возводит очи к потолку, но все же делает одолжение — манерно поправляет каре и поворачивается к монитору. Несколько минут колдует над прогой, включает получившийся трек и наваливает басы.

Музыкалка по классу флейты не прошла даром — я понимаю, что такое звучание далеко от канонов, но мощная энергетика вдавливает меня в спинку кресла, по коже пробегают мурашки, а чувства срываются в штопор. Мне снова восемнадцать, я залетаю в слэм, мир превращается в труху, а в сердце не вмещается любовь…

Именно такую магию ребята искали три долгих года.

Юра ловит чистый кайф — постукивает по столу черными ногтями, горящими глазами смотрит на существо, которое так удачно вытащил из грязи, но, ухмыльнувшись мне, вместо похвалы внезапно разражается критикой:

— Чувак, у меня есть стойкое ощущение, что я ошибся. Говорю же: так не пойдет. Ты вообще способен сделать нормально то, о чем тебя просят?

У меня отвисает челюсть.

Юра провоцирует Ярика и наверняка сейчас отхватит по смазливой роже… Но тот бледнеет как полотно и молча отставляет гитару, а его лицо искажает серия тиков.

Даже самые стремные переделки, в которых мы побывали, не выводили Ярика из строя, и происходящее изрядно пугает. Я ни черта не знаю о нем, но за странной реакцией явно кроется нечто большее…

Он быстро приходит в себя, прикрывает ладонью рот и внемлет каждому слову Юры.

— Хз, как нам с тобой теперь поступить… — распинается дражайший супруг, и осознание ударяет кулаком в мой глупый лоб. Гребаный цирк в исполнении Юры явно рассчитан на меня!..

— Он шутит! — резко перебиваю я, и Юра захлопывается. — У него никогда не было такого крутого музыканта. Федор и рядом не валялся… Продолжай в том же духе, Ярик. Равных тебе нет.

Я не ведусь на тяжелый взгляд Юры и расправляю плечи. Не помню, чтобы хоть раз показывала ему зубы, но и он никогда раньше не вел себя как мудак.

— Так, ладно… — Юра отводит глаза, шарит по столу в поисках огрызка карандаша и блокнота. — Вечером сядешь на стрим. Надо придумать тему. О чем будем говорить, звезда?

— В смысле: «придумать»? Разве ты не своим опытом делишься? — Ярик осторожно вешает наушники на спинку стула и взлохмачивает кудри, а Юра устало вздыхает:

— Если бы я сожрал столько наркоты и страдал всеми расстройствами, которые себе приписываю, я бы давно кончился, чувак.

***

Квартира погружена в полумрак, в углах, под мебелью и за занавесками шевелятся темные духи, в открытом окне сгущается пахнущая черемухами и гарью майская ночь, лишь над захламленным столом горит свет. В комнате гробовая тишина — во время стрима за кадром запрещено издавать любые звуки.

Перед ноутом сидит Ярик, чуть прищуриваясь, читает сообщения Юриных подписчиков и подробно и обстоятельно отвечает на каждое.

Тени придают его лицу демонические черты, налет вселенской грусти и ореол трагического романтизма. Филин — роковой красавчик, он способен сводить с ума девчонок, и осознание этого факта вызывает во мне трепет и безотчетную тревогу.

Если мой герой заведет с кем-нибудь отношения, сделает мне по-настоящему больно…

«Оул, как бороться с затяжной депрессией?» — Ярик озвучивает вопрос Светы, чокнутой поклонницы Юры, каждый стрим умучивающей его разговорами о душе. Благодаря подвешенному языку Юра всегда придумывал исчерпывающие ответы, но я не уверена, что Филин разберется с ней так же блестяще.

— Уныние — смертный грех, являющийся седьмым по счету смертным грехом в христианском учении… — выдает Филин и принимается рассказывать притчу о том, как один человек попросил сына очистить заросшее сорняками поле, но сын, увидев, в каком оно состоянии, так огорчился, что в течение многих дней просто на нем спал. — И тогда отец сказал ему: — «Возделывай каждый день такое пространство земли, какое занимаешь лежа на ней, и таким образом подвигай своё дело вперед и не унывай». Вскоре они смогли засеять это поле… Я — атеист, но в целом согласен: лучший метод противостояния депрессии — преодоление себя, движение вперед несмотря ни на что… Я знаю, о чем говорю. Попробуй и ты — может, мой совет пригодится.

В его размеренной грамотной речи нет мата, голос с легкой хрипотцой вводит в транс, а рассказанная история настолько перекликается с моей жизнью, что я не могу сделать вдох.

Юра кружит в слепой зоне камеры, довольно потирает руки и жестами показывает сумму донатов. Сегодня мы идем на рекорд.

Во время трансляции тик почти не донимает Ярика. Иногда он отрывается от экрана и поверх ноутбука смущенно смотрит на меня. Он слишком явно игнорирует Юру — атмосфера неуловимо изменилась, и в моем желудке шевелится дискомфорт.

— На перекур! — одними губами шепчет Юра и машет мне рукой. Тихонько слезаю с дивана и нехотя плетусь за ним — судя по всему, назревает разговор не из приятных…

— Ну, колись. Как тебе Оул? — Он нажимает на выключатель, и под потолком загорается желтая лампочка, зубами вытягивает из пачки сигарету и щелкает зажигалкой. — Стоит ли снова доверить ему стрим?

— Ему за полтора часа задонатили двадцатку… — хриплю я и прочищаю горло. — Прости за резкость, Юр, но ты к нему