Читать книгу "Старуха 3 - Квинтус Номен"

зал пока был абсолютно пуст, а в первом в два этажа рядами стояли «химические установки» – те самые, для которых балалаечная фабрика делала струны.

– И каков результат? – поинтересовалась Вера у сопровождающего ее сменного начальника цеха.

– Пока не очень, – слегка засмущался тот. – В сутки мы получаем всего лишь полтора килограмма пятипроцентного продукта…

– Но это тоже неплохо, не так ли?

– Это терпимо, а вот что нетерпимо, так это то, что завод нам аппараты поставляет с огромными задержками. Сама видишь: здесь стоит всего тысяча аппаратов, а ведь только в этом зале место распланировано на три тысячи!

– Знаешь что, Сереженька? Мне кажется – а стало быть так оно и есть на самом деле – что кое-кто у нас зажрался. Один аппарат стоит жалких восемнадцать тысяч рублей, у тебя тут вообще самый дорогой цех в стране, а может быть и в мире!

– Да понимаю я… только Виталий Григорьевич говорит, что ему нужно несколько тонн, или полтонны двадцатипятипроцентного.

– А второй цех?

– Для него пока получено только сто двадцать аппаратов, а у нас по технологии в каскаде ставится по двести пятьдесят. Ты бы там, на заводе, попинала кого нужно?

– Если бы был хоть малейший смысл, я бы их пинала с утра и до ночи – но ребята делают что могут. И инженеры там тоже ваньку не валяют, обещают к концу года скорость еще процентов на десять поднять. А это, как сам понимаешь…

– Понимаю, но все равно обидно.

– На обиженных воду возят. И потом сейчас особого смысла горячку пороть нет: сам подумай, вот дадут тебе еще две тысячи аппаратов – а кто на них работать будет?

– Ну, на третий ярус у нас персонал уже есть…

– А на второй ряд? У тебя все равно народу нет, а техникум выпустит хотя бы одну смену новых рабочих только в конце весны. Так что пока работай без суеты, а с Виталием Григорьевичем я сама поговорю. Выше головы мы все равно не прыгнем, так зачем он себе и вам нервы-то треплет?

– Старуха, а я тут вот о чем подумал: тут же потолки – метров двенадцать, можно аппараты не в три яруса ставить, а в пять…

– А тепло лишнее куда девать? И, мне кажется, тут тогда слишком шумно будет: даже сейчас это жужжание…

– А это не аппараты жужжат, они вообще бесшумные. Это как раз дефлекторы вентиляции жужжат, а жужжат потому, что рассчитаны на поток воздуха впятеро больший. Так что с теплом все нормально будет, но сейчас проводка для пяти тысяч аппаратов слабовата. Это я так, просто понудеть захотелось… но если ты выбьешь нам средства на еще одну линию электроснабжения…

– И на сколько там новых электростанций получится?

– Сейчас наверху у нас двадцать четыре мегаватта, наш цех уже отжирает пять…

– Ладно, не ной, следующей осенью Казачинскую ГЭС запустить обещают, ЛЭП оттуда всяко мимо вас пойдет… но запас мощности, ты прав, и здесь иметь не помешает. Я поговорю с ребятами в Ростове, попрошу у них сверх плана сделать пару генераторов на тридцать два мегаватта… Тихонов меня сожрёт.

– Лаврентий Палыч тебя у него изо рта выдернет, даже укусить не даст! Он к нам, кстати, приезжал недавно, очень хвалил.

– Вывод: нечего тебе нудеть, все отлично идет. У тебя как с диссертацией?

– Нормально, материал я уже набрал, а оформлять… вот вторую линию запустим – засяду за писанину. Только ты уж Александре Васильевне передай, что защищаться я буду не у нее на кафедре, нашу тематику приказом по НТК с химии поменяли на физику…

В Москву Вера вернулась тридцатого августа – и нашла у себя в квартире небольшой кабинетный рояль «Блютнер» и ситар, которому, судя по виду, было уже лет сто. А на столе, на самом видном месте, лежал черный скрипичный футляр, внутри которого лежала такая же черная скрипка на четыре четверти и записка, написанная – судя по почерку – Славой Бачуриным:

«Старуха, мы все просим тебя показать скрипку знающим людям, например в Консерватории. Наш мастер сказал, что у нее звук не хуже, чем у Страдивариуса, но у нас никто, кроме него, проверить-то это не может. К октябрю сделаем еще виолончель и альт, если тебе нужен – позвони, пришлем. И еще попробуем сделать три четверти и половинку, но не обещаю, что скоро»

А в ситар между струн была воткнута записка уже от Валентина Ильича: «Вернешься – сразу позвони»…

Звонку Валентин Ильич очень обрадовался:

– Привет, надеюсь хорошо отдохнула? Сразу насчет рояля: у нас еще есть Бехштейн, он поменьше, но музыканты говорят, что по звуку несколько хуже Блютнера. Но если этот тебе велик, то заменим…

– Нет, спасибо, меня размер устраивает.

– А насчет ситара этого… его посольские в Лондоне где-то купили, с самоучителем – но книжка, понятное дело, на английском. Тебе же всё равно, на каком языке?

– Ну, на санскрите я бы прочитать не смогла…

– Я про английский. Но если нужно, отдадим в бюро переводов.

– Не нужно. А скрипку…

– Это ребята с завода прислали, сказали, что ты ее тоже просила. Да, я заводу уже фонд зарплаты поднял, у них теперь еще и четыре скрипичных мастера работают… они сказали, что если тебе скрипка понравится, они до зимы просто новый цех откроют и народу наберут еще человек пятьдесят.

– Не мне если понравится, а скрипачам, они меня попросили скрипку в Консерватории показать.

– Да какая разница, они-то цех откроют по твоему указанию… но это неважно, я вообще-то по другому вопросу с тобой поговорить хотел: ты так в университете договорись как-нибудь чтобы тебя на лекциях подменили и скройся с глаз где-то на недельку-другую.

– Это почему?

– Это потому, что на днях тебя будет руководство ругать страшно. За что – не спрашивай, сам не знаю, но позвали меня разбирать персональное дело товарища Синицкой В. А. И явно не орден тебе собираются там вручить…

– А на когда пригласили?

– На следующий понедельник.

– Ясно, спасибо, учту. Но до понедельника еще прорва времени…