Читать книгу "77 законов креативности - Юлия Александровна Монастыршина"

что он создал – либо сверх гениально, либо просто гениально и никак не меньше. А вот Чайковский мог создать как шедевр, так и третьеразрядную ерунду. Ярчайший пример – его опера «Орлеанская дева». Сколько ни ставили, сколько ни придумывали, каких только певцов не приглашали – все тщетно. Эту творческую неудачу реанимировать пока никому не удалось.

Не могу не сказать о таком факторе, как плодовитость. Чей-то творческий потенциал рассчитан на одно, но великое произведение, как это было с М. Митчелл и ее единственным и поистине великим романом «Унесенные ветром», а иные творческие возможности вмещают столько опусов, что за всю жизнь не пересмотреть и не переслушать.

Проверьте себя по всем этим параметрам, и вы лучше разберетесь в природе своего творчества, а это, в свою очередь, сильно облегчит вам жизнь.

Закон ветра вдохновения или Закон творческих витаминов

Невозможно вариться в собственном соку. Творчеству нужны витамины. Перечислю некоторые из них.

Витамин № 1: любовь. Все мы знаем, что творческие люди очень влюбчивы и от них вряд ли можно ожидать постоянства. Но против правды не пойдешь: любовь и, особенно, влюбленность – это мощнейший творческий стимулятор. И если это вам идет на пользу, то влюбляйтесь столько, сколько душе угодно. На ум сразу приходят воспоминания жены Льва Ландау, красавицы Коры. Ее будущий муж сразу предупредил, что не будет ей верен, поскольку это необходимо для поддержания его научного тонуса. Ландау выполнил обещание. Интересней другое; уже умирая, на последних минутах жизни великий физик вдруг спросил: «Корочка, а я успел на тебе жениться?».

Витамин № 2: страдание. В богемных кругах принято страдать от неразделенной любви, испытывать муки творчества, мучиться поисками смысла существования и прочее. В этом есть своя правда, психоаналитики давно говорят о том, что одна из важнейших причин творчества как такового связана с попытками изжить психотравму и всякого рода страхи.

Витамин № 3: природа. В природе мы черпаем душевные сил и так шло испокон веков. Я глубоко убеждена в том, что лишенный общения с природой человек не может творить полноценно. Так было со мной; несколько лет назад мы переехали в район новостроек, где с растительностью была не просто проблема, а настоящая беда: деревьев, птиц и даже бесхозных кошек и собак попросту не было. Также не было и солнца; и вот почему: я всегда любила жить на третьих еврейских этажах, но в данном случае, переехав на третий этаж, оказалась в полной западне: из-за стоящих вокруг небоскребов солнечный свет в наш каменный колодец совсем не проникал и я могла наблюдать лишь краешек восхода и заката на крышах соседних домов. Прожив в этом месте два года, я с ужасом осознала, что не написала ни одной книги, не выучила ни одной новой программы, в общем, это был творческий коллапс. Недолго думая, я переехала в район попроще, зато под окнами у меня шумят деревья, а весной поют соловьи, но самое главное, я опять творю.

Витамин № 4: одиночество. Для меня одиночество является одним из наиглавнейших, а может быть, и самым главным творческим стимулятором. Я люблю начинать работу в 5 утра, когда весь мир еще спит и можно побыть наедине с собой. Кто-то из великих сказал: «Научитесь слушать тишину внутри себя; это тишина способна рассказать вам о многом».

Витамин № 5: свободное время. Помните эти пушкинские строки, «служенье муз не терпит суеты»? Чем больше у нас времени, тем больше шансов создать что-то стоящее. Почему искусство певцов-кастратов было и остается недостижимой планкой мастерства? Причина не только в том, что при кастрации остается детская подвижность голоса, но по большей части в другом: будучи лишенными возможности иметь семью и детей, кастраты получали в свое распоряжение время, для бесконечного оттачивания своего певческого мастерства. Другими словами, они были обречены на творчество. Другой пример – Марсель Пруст, который, если можно так выразиться, был обречен на писательство. Вследствие тяжелой болезни на последнем этапе жизни он не имел возможности общаться с внешним миром. Именно тогда были созданы его лучшие произведения. А Пушкин? Если бы не запершая его в Болдино холера, были ли созданы все те шедевры, которые составляют гордость русской культуры? Большой вопрос.

Витамин № 6: физическая активность. Для меня немыслим день, в котором нет утренней зарядки и вечерней прогулки. Существует железное правило: чем лучше самочувствие, тем выше творческий результат. Если вы не в надлежащей физической форме, у вас что-то болит, ноет не дает покоя, какие-тут могут быть свершения?

Витамин № 7: уважить тело. Когда вы работаете нужно пить и есть то, что для вас наиболее оптимально. Если вы любите кофе, не надо вливать в себя зеленый чай, ощущение дискомфорта от неприятного вам вкуса будет сбивать мысли и расхолаживать эмоции. Одна маленькая деталь; научно доказано, что легкое чувство голода полезно для обострения мысленной активности. Это пошло еще с древности: чтобы выжить, голодный человек должен был довольно быстро соображать.

Витамин № 8: постоянное общение с творчеством великих. Чтение великих книг, знакомство с записями выдающихся мастеров сцены дает мне колоссальный творческий заряд. Приведу замечательный случай, рассказанный Беллой Давидович. «Однажды я пришла на урок к Якову Владимировичу Флиеру. Он сидел на кресле и слушал оперу “Норма” Беллини. Увидев меня, Флиер сделал приглашающий жест к нему присоединиться. Я фыркнула: “Не хочу слушать эту сладкую водичку”. “Ничего, ничего”, – продолжая усаживать меня увещевал Флиер. Пришлось слушать. По окончании записи маэстро встал и заключил: “Ну, вот мы с вами и позанимались”».

Витамин № 9: общение с кумирами. Хотя и сказано: «не сотвори себе кумира», но именно наши кумиры оказываются тем, что нас вдохновляет как ничто другое. В пианистической сфере у меня есть два непререкаемых божества: это Гленн Гульд и Михаил Плетнев. Хотя бы раз в неделю я прослушиваю их записи, что не только доставляет несказанное наслаждение, но и дает мощный толчок к собственному творчеству.

Витамин № 10: общение с наставниками. Здесь я расскажу об одной встрече, которая фактически изменила мою жизнь. Дело было так. Я играла концерт с оркестром «Musica viva», на который пригласила одного из моих любимых профессоров – Евгения Михайловича Левашова: в консерватории он читал у нас историю русской музыки, и это было незабываемо, поскольку из обычной лекции Е. М. умудрялся создать целое действо, сродни театру одного актера. После концерта Левашов зашел ко мне в артистическую, и сказал то, что ввело меня в немалое замешательство: «Послушав сегодняшнюю программу, – сообщил Е. М., – я понял, что именно вам