Читать книгу "Трещины и гвозди - Элин Альто"

Кратко глянув на мисс Лиам, она выдыхает:

– Ладно, чтоб тебя.

На самом деле выполнять его дурацкую просьбу – последнее, что Роудс собирается делать, но как с этим быть, она обязательно подумает позже. Проблемы нужно решать по мере их поступления, а ее единственная проблема сейчас – тридцать вопросов теста, которые даже читать бессмысленно, не то что пытаться решить. Бесполезная трата времени.

Бен отвечает кривоватой улыбкой и забирает лист. Обещание, данное так опрометчиво и глупо, станет проблемой пресловутого «потом», а сейчас Адрия склоняется над партой, прикладываясь губами к царапине и пытаясь унять боль, пока Бен Уильямс решает задачи в тесте за нее.

Слова матери всплывают в голове точно дурацкий цветастый поплавок: «Моя девочка, ты красива и умна. А если захочешь, то можешь быть и милой. Только воспользуйся этим правильно». Об этом «правильно» говорила ее мать? Использовать других, мужчин, когда не можешь одолеть жизненные обстоятельства самостоятельно?

Адрия только сильнее хмурится и больнее впивается в место царапины зубами, будто хочет заглушить сдавленный крик. Она способна причинить себе сама куда больше боли, чем любые внешние обстоятельства или люди, но все же эта боль ее успокаивает и утешает. Бен отдает ей тест через пятнадцать минут, а затем спешно приступает к своему. Видимо, мнение старшего брата волнует его куда сильнее оценок. Роудс недовольно фыркает и подписывает листок.

Только уроком математики беды не заканчиваются. Неудачи преследуют Адрию почти весь день, и уже на литературе ее атакуют вопросами по заданному произведению. Что хотела сказать Эдит Уортон в своем романе «Эпоха невинности»[3]? О чем мечтал главный герой романа, преуспевающий адвокат Ньюленд Арчер? Что из себя представляет «мир старого Нью-Йорка» с его традициями и обычаями? На все эти вопросы Адрия только нервно поджимает губы и теребит край тетради. Откуда ей знать, что хотела сказать Эдит Уортон, если она восемьдесят с лишним лет как мертва? Как знать, о чем мечтал какой-то адвокат из романа, если Адрия не знает, о чем мечтает сама? Какая разница, что из себя представлял старый Нью-Йорк, когда здесь, в «новом» Рочестере, свои традиции и обычаи? Как правило, жестокие, гнусные и несправедливые.

Адрия только упорно молчит, прогоняя все эти вопросы в своей голове.

– Вам бы следовало больше интересоваться литературой, мисс Роудс, – неодобрительно выдает учительница, а затем продолжает, как будто одного этого комментария оказывается мало, чтобы указать нерадивой ученице на ее несостоятельность: – Литература – есть основа цивилизованного общества.

Адрия только крепче поджимает губы, не позволяя словам, нервным и судорожным, сорваться с них, а затем садится на место. Лишь на следующих уроках ей удается отсидеться в углу класса, не привлекая к себе лишнего внимания, и только когда звенит звонок с последнего урока, Роудс выдыхает с облегчением.

После звонка, утыкаясь в учебники лицом, Адри несколько минут лежит на парте. Класс пустеет, ее одноклассники разбредаются по своим делам. У Адрии нет дел – у нее пустой дом, в котором нечего делать без света, и полное непонимание того, как это разрешить. И стоит ли. Возможно, Аманда уже приехала с работы и со всем разобралась. А может быть, она взяла еще одну смену, как делает последнее время, перебиваясь несколькими часами сна в подсобке бара.

В любом случае Адрию не тянет домой.

Собрав учебники, она быстро от них избавляется – в шкафчике окажутся похоронены все знания, к которым Роудс едва ли проявляет интерес. Зато там же, среди хлама и старых тетрадей, она с радостью обнаруживает спортивную форму, понимая, чем займется в следующую пару часов.

На стадионе одиночество не ощущается так явственно, не забирается под кожу, не покрывает Адрию налетом ненормальности и отчужденности. Ведь это нормально – быть на стадионе одной. Она прикрывает глаза, чувствуя, как послеполуденное солнце, уже не такое яростное, как с утра, греет кожу, успокаивает ее, насыщая теплом после холодной, промозглой ночи. С ночи погода разительно изменилась – гроза ушла, оставляя лишь неглубокие лужи и едва ощутимую в воздухе влажность. Яростное ненастье сменилось затишьем.

У стартовой линии Адрия потягивается, чтобы растянуть мышцы перед бегом. Бег – ее лекарство, успокоительное. Ей нужно разогреть мышцы до жжения, насытить тело жизнью, бежать, чтобы заглушить в голове гул сегодняшнего дня и вчерашней ночи, гул всего того, из чего состоит ее жизнь. Из череды неудач в учебе, требований окружающих, бушующей непогоды. Из собачьего скулежа в самой глубине грудной клетки.

Адрия вставляет наушники и выкручивает громкость почти на максимум. Альтернативный рок заполняет тишину и все пробелы в мыслях, придает ей уверенности. Резиновая крошка беговой дорожки приятно похрустывает под ногами. Занимая стартовую позицию, Адрия срывается с места после воображаемой команды и набирает скорость, забывая про реальный мир и его незримые, но такие ощутимые проблемы.

Во время бега не ощущается ничего, кроме горящих мышц, тепла и напряжения, в котором медленно тлеет все остальное.

И когда через сорок минут солнце тускнеет, закатываясь за горизонт и насыщаясь огненно-красным, Адри все еще бежит.

Мышцы приятно горят, слова в музыке сливаются в неразличимый фон, в котором главенствует один лейтмотив – не останавливайся. Роудс не останавливается, круг за кругом наматывая километры и лишь украдкой обращая внимание на случайные фигуры, мелькающие на горизонте. Вот уборщик выискивает на трибунах мусор. Вот тренер футбольной команды с одиноким игроком отрабатывает бросок. Вот еще одна фигура мельтешит на старте беговой дорожки, оглядываясь.

Приблизившись, Адрия узнает эту фигуру, как узнает щемящее чувство в своей груди – предчувствие дурного.

Она отводит взгляд, пробегая мимо Мартина Лайла на старте. Не останавливаясь, Роудс бежит вперед, но на новом круге парень стартует вместе с ней и быстро подстраивается под ее темп.

Они пересекались на стадионе и раньше, когда в минуты душевного отчаяния Адрия приходила на дорожку убежать от себя самой, но никогда внимание Мартина не было таким навязчивым. Таким… раздражающим?

Обычно хватало пары колких комментариев, чтобы с мрачной сосредоточенностью игнорировать друг друга дальше.

Но сейчас он бежит рядом, и ухмылка на его лице вынуждает Адрию вытащить наушник.

– Ты преследуешь меня? – спрашивает она в лоб, косясь на Лайла в алых лучах заходящего солнца.

– У меня тренировка, – парень хмыкает, не сбавляя темпа. – Можешь посмотреть расписание в коридоре стадиона, время для атлетов. Не все для тебя, Роудс.

Адрия не обращает внимания на издевку, но отводит взгляд.

– И где же твой тренер? Где остальные?

– А тебе все докажи, да?

Мартин улыбается своей белозубой улыбкой.

Адрия тоже скалит зубы, но не