Читать книгу "Друг Президента - Сергей Иванович Зверев"

из бетона, и провода отрывались, провисая чуть ли не до пола. Дышать в этом лабиринте было очень тяжело. Начинало ломить виски, а руки и ноги становились вялыми и непослушными.

Бондарев услышал шорох и повизгивание. На мгновение он включил мобильник: буквально на расстоянии двух метров от него на трубе сидели две крысы, свесив безволосые хвосты. Климу даже показалось, что мерзкие твари скалятся и готовы броситься на него, на человека, посмевшего вторгнуться на их территорию.

– Фу, отсюда! – посветив прямо в морды крысам, брезгливо, но беззлобно, абсолютно не опасаясь их, бросил мужчина.

Крысы словно почувствовали, что человек сильнее их, очень ловко развернулись на трубе и стремглав бросились бежать.

– Вот так-то лучше будет. Я вас в свою компанию, между прочим, не приглашал.

Дальше по всему его пути в теплотрассе было тихо. Однако, свернув, Бондарев замер. Впереди – из темноты доносился шум. Клим вздохнул с облегчением.

– Кажется, добрался.

* * *

Братья Рахметовы разложили на бетонном полу гаечные ключи, пассатижи, отвертки – все, что нашлось в студии. Старший, Магомед, выкрутил из двигателя щуп, вытащил его и тут же выругался. Масло на конце металлической линейки висело густым комком, оно даже не сразу стерлось ветошью.

– Сколько лет его не меняли? Если мы с таким загустевшим маслом движок запустим, он через пять минут заклинит.

– Может, попробовать сверху свежее масло залить?

– И не думай. Если запорем дизель-генератор, Умар нас убьет.

Младший брат, Таус, лежа под картером двигателя, пытался открутить пробку, чтобы слить загустевшее за время бездействия масло. Пробка, казалось, приросла к поддону. Он упирался ногами в стойки и с надувшимися на лице жилами рвал ключ на себя.

– Рычаг надо. Трубу найди.

– Пусти, – Магомед стал на одно колено, взялся за ключ.

Он не тянул, не налегал на него, просто несколько раз резко дернул. Раздался противный скрип, и винтовая пробка сдвинулась с мертвой точки.

– Учись, пока я жив, – засмеялся Магомед.

Младший брат торопливо открутил пробку почти до самого конца, перехватил ее пальцами, отодвинулся в сторону и только после этого рискнул сделать последний оборот. Масло не потекло, под картером медленно надувался блестящий шар, а затем густое, как перестоявший мед, масло стало словно бы выдавливаться из двигателя. Оно росло горкой на бетонном полу. Магомед уже слил из бака немного солярки и мелкими порциями подливал ее в двигатель, а младший брат прокручивал лопасти вентилятора. Разбавленное дизтопливом старое масло потекло веселее.

– Скоро у вас? – поинтересовался Умар, заглянув в подстанцию.

– Пока получается. Делаем, что можем, – отвечал Таус.

– Оживет?

– Это обязательно, – пообещал старший брат.

Умар подмигнул ему и вышел в коридор. Ему казалось, что он уже несколько дней находится здесь, на студии. Хотя еще час назад он ехал по вечерним улицам Москвы. Но теперь большой город ушел из памяти. Его звуки не достигали подземелья. С тем же успехом Умар мог представить себе, что над ним не столица России, а Грозный или горный перевал. Но отсюда, если все удастся, он мог появиться во многих тысячах московских квартир. Посмотреть в глаза миллиону людей. Именно посмотреть, а не заглянуть.

«Они сами заглянут в мои глаза. Станут ловить каждое мое слово. Будут с ужасом думать о том, чего я не сказал. Я один, но в одно мгновение я превращусь в тысячи. И это станет моей победой».

Умар прошелся мимо стеклянных дверей кабинетов. Наконец-то на студии воцарился порядок: никто не рыдал, не пытался что-то выяснить. В небольшом кабинете за тремя столами сидели шесть женщин. За четвертым расположился террорист в маске. Автомат лежал у него на коленях, он даже палец со спускового крючка снял. Заметив Умара, тут же сел ровнее. Главарь посмотрел на молоденькую девушку, сидевшую перед компьютером, она нервно кусала губу и пыталась стереть носовым платком размазанную от слез тушь.

– Эх, Тася, Тася… – пробормотал Умар, – думаешь, мне хочется воевать?

Он дошел до поста охраны. Камера наружного наблюдения продолжала работать, вот только свет перед входом исчез. На мониторе по-прежнему виднелось пустое крыльцо, чуть освещенное фонарем, людские следы давно припорошил снег. А дальше – сплошная чернота. Чеченец прикрыл глаза.

– Он заглядывал к нам, – со страхом в голосе произнесла ассистентка режиссера Катя, все еще продолжая коситься на стеклянную дверь.

– Кто, Умар? – Тася терла глаз краем носового платка, заглядывая вместо зеркальца в погашенный монитор компьютера.

– Он, – и тут ассистентка схватила Тасю за руку.

Террорист, охранявший женщин, чуть повернул голову, но потом вновь стал изучать стол перед собой. Показывать, что он опасается безоружных женщин, было ниже его достоинства.

– Ты чего?

– Нет, это ты чего, – зашептала ассистентка, – ты его по имени назвала: и сейчас, и тогда, в коридоре.

– Никого я не называла…

– Откуда ты знаешь, как его зовут? И он тебя по имени назвал.

– Тише, – Тася испуганно огляделась, – нас могут услышать.

– Чего ты боишься? – Катя перешла на такой тихий шепот, что ей казалось, она и сама не слышит, что говорит.

Тася огляделась, никто на них внимания не обращал. – Да, я его знала раньше, – призналась девушка.

– Ты что? Так это ты его сюда привела?

– Я не знаю… я ничего не знаю! – На глазах Таси вновь появились слезы.

– Теперь уже неважно. Я же понимаю, что ты не хотела плохого. – Женское любопытство брало верх над страхом.

– Он со мной в сквере познакомился. Месяц назад. Я поздно после эфира к метро возвращалась. Сперва испугалась. А он обходительный такой, проводить предложил. Завтра вновь меня ждал, потом в кафе пригласил. Выпили немного… – Тася замолчала.

– И что?

– Он ко мне даже толком не приставал, – призналась девушка, – хотя мы у него дома вдвоем были, – все о работе расспрашивал. А я, дура, рассказывала.

– Зачем?

– Говорил, что тоже хочет у себя в городе кабельное телевидение открыть. Я ему и про охранников рассказала, – произнесла Тася и тут же зажала себе ладонями рот, всхлипнула.

– Не переживай. Ты же не знала, зачем ему это.

– От этого не легче. Как ты думаешь, они сумеют в эфир выйти?

– Тебе-то что от этого будет?

– Не знаю. Нельзя этого допустить. Это наша студия.

Катя грустно улыбнулась:

– Ты же сама говорила раньше, что атмосфера у нас плохая, что ты Балуева ненавидишь.

– Говорила, – вздохнула девушка, – я только теперь поняла, что мне тут нравится. Да и Балуев нормальный мужик. Никогда себе ничего такого лишнего не позволял, а мог бы. Надо что-то придумать. Может, аппаратную сломать?

– Как?

– Не знаю.

– Тебя из кабинета не выпустят. Есть мужики, пусть они и думают.