Читать книгу "Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев"

мне — Оля. Моя Оля. Без условий, без ограничений. И если я тебе писал: привожу выдержку, «чтобы тебя приманить», что ли… — то вовсе не для того, чтобы набивать себе цену, со-всем нет: чтобы разгорячить тебя к творческому, — дескать, смотри, как о достижениях пишут, это — _н_а_г_р_а_д_а_ за труд… милая, возьмись же, я верю в тебя, как в себя верю. Но я _н_е_ принуждаю, нет, Олёль, детка моя нежная, нет-нет… не принуждаю… лишь — соблазняю… как детку пряничком! Ну, поняла, глупенькая моя, близкая-близкая моя… ведь ты у меня под сердцем… всегда… все, всю пустоту мне заполнила! И будь же моей, далекая-близкая, роднушка, единственная. — Висмуту мне не надо. Думаю, что так. Преп. Серафим благословил77. Что Он даровал — должно быть прочным. Все можно испортить, но я буду стараться, беречься. А, надоело. Я жить хочу, тобой, с тобой. Всей тебя хочу, жду… и жить хочу, потому что ты живешь, ты можешь быть моею. И _в_с_е_ может быть, до _ч_у_д_а. Это было бы такое счастье… — Оля, ты будешь здорова, ты здорова, в тебе лучшая кровь, чистая… — и она хочет _ч_у_д_а. Оля, да совершится же оно! хоти, хоти, зови… моли!

Ты мне когда-то писала, еще не разглядев _в_с_е_ во мне, что ты мне якобы нужна только для творчества, не ты сама, а лишь твой «образ»… Как это неверно! Именно _т_ы, _в_с_я, и всей твоей сущностью… всей полнотой души и тела. Для меня, и для того, что во мне живет, что возникает и облекается словесно-живою тканью. Это как раз нужный _з_а_р_я_д, _в_з_р_ы_в_ общий, возбудитель неизъяснимый… страшную силу дающий… — _э_т_и_м_ всегда и у всех настоящих деятелей в области искусства — живет их сила, обновляет, окрыляет, возносит. Да, да. _Ч_у_в_с_т_в_а_ — возбудители, родители воображения, — то же чувство! — питатели творческого действия. Ибо ведь и любовь, и — главное — завершение ее — наполнение ее — то же творчество, действие. Она освежает телесную структуру, она и возносит душу, крепит, целит, — открывает все «пробки», дает, подлинно, _ж_и_з_н_ь. Тут «физиология» — и, кажется, в этом одном, главное, — служить духу. Конечно, не из беф-стексов родятся поэмы, симфонии, трагедии, романы… «рафаэли»… — они питаются все же «беф-стексами», и, главное, крайним выражением их, — страстью, восторгом, покойной гармонией формы, дух носящей. Все это, — понятно, — лишь «леса» на стройке: но есть та разница, что «венец счастья» для масс — увенчанная земным «творчеством» любовь… — детьми! — для некоторых только — и еще — самым главным — выражением их духовной сущности _в_н_е, и внешними, будто, средствами: словами, подбором красок, звуков, линий… — тайна же творчества — невидимая никем «жизнь Духа».

[На полях: ] Только сегодня, 27.VI посылаю: вернулся из Сен-Женевьев. Вчера была Марина, принесла нежные цветы, будто махровые полевые астры.

Целую. Твой глупый Ваня. Целую.

Сейчас письмо от Сережи, но он не пишет, получил ли деньги (на цветы) (10–11 [гульденов]) от моих знакомых (Russel).

Духи[21].

7

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

5. VII.42

Здравствуй, гений мой чудесный!

Вчера писала тебе как пьяная, безумное письмо78. Смущаюсь. Не буду больше. Забыла все на свете, забыла даже тебя поздравить с твоим успехом. Для меня это было совершенно ясно: не могло быть иначе. Я рада, что тебя так тепло чествовали. Милые дамы, они сумели тебе дать радость! Ну, теперь отдохни! Хоть караимочку попроси, чтобы тебя не дергали пока, — м. б. она скажет другим, что тебе покой нужен. Как горько мне, что я только испортила, м. б. своими дрянными розами твой _п_а_р_а_д.

Мне несказанно больно это. Я поссорюсь с магазином. Это — наглость. Так и скажу. А мы их давнишние клиенты. Не могу сказать тебе, какой это нож мне в сердце! Ну, не подносила бы их «Юля». Лучше бы было! Ты утонул бы в васильках чудесных. Кстати, скажи, «Юля» что-нибудь про меня знает? Скажи! Меня очень удручает твое здоровье. Я думаю, я почти что уверена, что нервы твои тут главное. На почве усталости, недоедания, вернее — _п_о_х_у_д_а_н_и_я. Я помню, как болел мой папа (молодым): боли в груди не давали шагу ступить. Думал angina pectoralis[22]. Был в Москве у знаменитостей. Ничего! Велено было усилить питание и прибавить в весе на 20 фунтов minimum. Он ел до 6 желтков яичных (во всяких видах, просто глотая сырыми часто) и пил молоко и сливки, много лежал, спал. Прибавил за лето пуд!! И все как рукой сняло! Папа мой был нервный клубок. Я уверена, что у тебя м. б. тоже. Если тебе дорога не очень трудна, Ваня, то сделай все, чтобы приехать! Я постараюсь тебе устроить отдых. Каждый час буду тебя пичкать всем, что тебе полезно. Увидишь! Никаких глупостей не говори. Я люблю тебя и буду любить всегда. А не приедешь если, — скорее м. б. наступит у меня отчаяние, а от него упадок и любви. Не знаю. Но думаю, что так вытягивать нервы у любви нельзя долго. Это ничего не значит, что я не ценю достаточно все то, что и на расстоянии не теряет силу! — Нет. Но и это все: дружба, поклонение, духовное родство — все это требует встречи и личного обмена мысли. Не думай, что вчерашний дурман меня толкает и требует своего. Нет, Ванечек. Я повторяю, что, если так угодно, я останусь «рыбкой». И моя любовь к тебе не остынет от этого. Другие силы зовут тебя. Силы духа, души, мысли. Мне так тебя не достает. Так много надо сказать, знать. А… вчерашнее? Мне это не первично-необходимо. Это на втором, на десятом месте! Я сдержусь. Я всю жизнь такая. Приезжай, дружок. Тебе отдохнуть необходимо. И не надо трепать себя и жечь. Я хочу, чтобы ты запасся силами. Не будем заранее грустить разлукой. Дружочек, приедь! Подай прошение. Увидишь, чтО будет! Как мне хочется походить за тобой! Не буду «дерг-дерг», — обещаю! Буду «пай». Мамой твоей буду. Хорошо? Мы обо всем поговорим. Много о творчестве я от тебя услышу. Замираю в счастье, когда подумаю, чтО ты мне открыл бы! И как! Мы поговорили бы о твоих планах для фильмования «Чаши», — Ванёк, я в ужас пришла, узнав, что тебе подсовывают в героини «Paul’y». Ты непременно посмотри ее, прежде, чем согласишься! Если тебе интересно мое мнение, и если оно что-нибудь весит, то я тебе его скажу: Это, конечно, Паула Вессели? Да? Тогда болван тот, кто ее подсказывает. Безвкусный и нечуткий к _т_в_о_е_м_у!