Читать книгу "Ничего, кроме личного - Лана Барсукова"

ассоциировалось у всех с болезнью. Даже неудобно было сказать друзьям: «Приезжайте ко мне в Коммунарку». Все равно, что пригласить на Колыму. В ответ он получал неизменное: «Нет уж, лучше вы к нам».

Много лет назад Виктор приехал в Москву, ободранный как липка после кровавого развода. Все, на что он мог рассчитывать, это снять квартиру в Коммунарке.

Нельзя сказать, что в браке удалось нажить внушительное благосостояние, но что-то все же у него было. Квартирка, дачка, мебелишка. Именно так называла нажитое имущество его жена, профессиональная домохозяйка. Она всегда пользовалась уменьшительными суффиксами для обозначения того, что сделал муж. Потом она и его обозначила как мужчинку, после чего развод стал делом времени. Когда это случилось, Виктор испытал облегчение и решил, что пришла пора делить имущество. Эта мысль показалась жене дикой. Она сразу перешла на язык жестких требований и впилась зубами в квартиру, дачу и мебель. Уменьшительные суффиксы неожиданно ушли из употребления.

Виктор женился не с бухты-барахты. Он целился в высшее общество. Помимо подобия любви, его влекло к жене восхищение перед ее отцом, прокурором, который так бдительно охранял законность, что жизнь отблагодарила его благосостоянием, которого хватило бы внукам и правнукам. После развода тесть занял однозначную позицию: мужчина должен уходить от бывшей жены в одних трусах. И плевать на закон. Ну ладно, пусть оставит себе еще и носки. А мнение прокурора в судебных коридорах приравнивалось к закону.

Так Виктор в трусах и носках вышел на новый жизненный виток. Списав былое на ошибку молодости, он начал все заново. Рванул в Москву, которая кажется провинциалам территорией неограниченных возможностей. Там снял квартиру в Коммунарке и нашел работу. Начало было положено. Но быстро выяснилось, что это не виток, который по спирали устремлен вверх, а замкнутый круг. И он, Виктор, не покоряет Москву, а как ослик крутит тяжелое мельничное колесо. Только мелет он не муку, а превращает в труху свои годы.

В этом понуром состоянии он прожил года два, пока судьба не решила угостить его конфеткой.

Их фирма выкупила крохотный пятачок выставочного пространства на экономическом форуме. Руководство решило, что на фоне баннера должен дежурить Виктор, привлекая потенциальных покупателей. Дескать, у Виктора представительная внешность и хорошо подвешенный язык. Про ум и профессионализм не вспомнили, что немного огорчило Виктора. Но печаль быстро отступила, как только он узнал, что на форуме будет работать кофемашина, заливающая офисный планктон бесплатным кофе.

Он не забудет тот день: по павильону, как ветер, пронесся шум приветствия, и проход моментально очистился от случайных людей. Не спеша, изображая внимание к представителям бизнеса, по проходу шла группа важных персон. Даже издалека было понятно, что это чиновники высокого полета. Они несли себя гордо, как соль земли русской. Шли с обязательным соблюдением иерархии, на полкорпуса уступая дорогу тем, у кого больше кабинет. Никто не преграждал им путь, потому что рассыпать соль, как известно, к ссоре.

Среди них были женщины. Кого-то Виктор даже смутно узнал по новостным передачам.

Одна из женщин, немолодая и полноватая, показалась ему чужеродным элементом. У нее был живой и цепкий взгляд, что плохо монтировалось с эстетикой чиновничьего мира. Виктор разглядывал женщину и вздрогнул, когда она, встретившись с ним взглядом, подмигнула ему. Совсем как пиковая дама Германну.

Вечером был фуршет, напоминающий кормление голубей на площади Святого Марка. Море птиц, которым разбрасывают корм, чтобы сделать удачные фотографии. По проходам павильона серпантином вились столики, на которых стояла закуска в виде кусочков сыра или оливок, пригвожденных к хлебу пластмассовыми шпажками. Официанты разносили подносы с бокалами шампанского.

Виктор почти не удивился, когда рядом оказалась та самая женщина. «Пиковая дама», как он ее для себя назвал, без церемоний подошла к нему и первая начала разговор:

– Мне кажется, нам пора познакомиться.

– Виктор, – представился он.

Она в ответ не назвала своего имени, а только спросила:

– Скажите, Виктор, в чем ваша уникальность?

Нужно было отвечать. Срочно. Времени на размышление не было. Если бы Виктор взял паузу на придумывание эффектного ответа, то сказал бы про креативность, эмпатию и разные подобные штуки, чтобы набить себе цену. Но, к счастью, времени подумать у него не было. От волнения он сказал правду.

– Преданность.

– Это хорошо, – ответила она. И добавила с усмешкой: – Гораздо лучше, чем креативность и эмпатия, на которых все помешались.

Она достала из сумочки визитную карточку, вручила Виктору и попросила позвонить через пару дней, когда «закончится этот шалман». На визитке было написано «Ольга Петровна, частное лицо».

Через месяц благодаря этому частному лицу он работал в одной влиятельной госструктуре и бдительно следил за тем, чтобы имя Тихона Ерофеевича там не поминали всуе.

Поначалу Виктор стеснялся быть осведомителем, почти стукачом, но потом свыкся с этой ролью. Ему за нее хорошо платили. Размер вознаграждения имеет значение. Продавать шефа за тридцать сребреников, конечно, стыдно. А за тридцать золотых? Нет, конечно, госпожа Ольга никогда не унижала его денежной подачкой. Она лишь решала вопросы, благодаря которым он рос по службе.

С приходом Ольги Петровны жизнь Виктора стала стремительно меняться к лучшему. Вскоре он съехал с квартиры в Коммунарке, плюнув напоследок на продавленный диван. Перебрался в элегантную квартирку ближе к центру. Примерно в районе третьего автомобильного кольца. Не роскошно, но уже прилично.

Тогда же в его жизни появилась Влада, девушка с необычным именем, длинными ногами и практичным взглядом на мир.

Они познакомились в ресторане. Виктор зашел на бизнес-ланч. За соседним столиком обедали две девушки. Они шумно спорили и много смеялись. Виктор поморщился. И тут до него долетела отчетливая фраза: «Если мужчина перспективный, то его и в одних трусах принять можно». Виктор был согласен на все сто. Он сам когда-то был в одних трусах, правда, еще и в носках. Эти ностальгические воспоминания расположили его к девушкам. Одна из них понравилась ему, она явно затмевала подружку. И он решил, что если про трусы сказала именно она, то он пригласит ее или в театр, или в кино, или в постель. По обстоятельствам. А если не она, то просто выразит им симпатию.

– Девушки, не сочтите за труд повторить умную мысль про трусы. Кто, кстати, из вас ее высказал? – начал он без обиняков.

– Допустим, я, – сказала девушка, которая ему больше нравилась.

Так решился вопрос с выбором подруги.

Влада оказалась вполне пригодной для совместного проживания. Она не раскидывала свои вещи и не пилила Виктора за то, что он всюду разбрасывал свои. Но главное, она живо интересовалась его делами. Как и многие жены, она спрашивала: «Что у тебя на работе?» Но, в отличие от многих жен, ее действительно интересовал ответ.

Влада не просто помнила имена-отчества его