Читать книгу "Сквозь топь и туман - Анастасия Александровна Андрианова"

кинулась следом.

«Где же Илар, – злилась она, – дрыхнет, что ли? Мог бы и выползти из кровати, наверняка же слышал, как я стучу».

Оставаться ночью на улице было страшно. Небо затянули тучи, и лунный свет, с трудом пробиваясь сквозь них, рассеивался серебристой дымкой. Остро пахло зацветающими травами, а впереди, в конце улицы, уже виднелась стена из частокола.

– Мам, ну правда! Что на тебя нашло? Спать уже пора, – проворчала Мавна и прибавила шаг, бегом пустившись по дороге.

Мать остановилась почти у самой ограды, задрала голову и смотрела вверх, не замечая окликов. Догнав, Мавна тронула её за плечо.

– Мам, пошли уже.

– Там Раско! – вдруг крикнула мать, обернувшись. Мавна застыла: её глаза сверкали от злости и застывших слёз. Мавна отшатнулась и убрала руку. – Он меня зовёт. Ты что, оглохла? Как в тот раз, да?

Голову заволокло туманом.

Снова тот летний день, гул комаров и мошкары, ленивое кваканье лягушек. Болотный мох светится золотом от росы и яркого солнца, а в ложбинках между кочками россыпи медовых капель. То тут, то там слышатся песни и смех – половина деревни вышла по ягоды с корзинками и туесками: девушки, парни, дети. Раско то забегает вперёд, то крутится около Мавны, дёргая за рукав и заглядывая в лицо. Мавна зло зыркает на него – вертлявого, тощего, с пятнами ягодного сока на щеках. Ворот рубахи расстёгнут и сбился набок – мама тут же отчитала бы за неряшливость, надо лбом торчит непослушный русый вихор. Тогда Мавна отметила: Раско, когда подрастёт, будет больше похож на Илара, потому что у неё самой лицо круглое и щекастое, с веснушками, а у братьев – угловатое, и кожа гладкая и бледная.

– Отстань, – шикает Мавна. – Иди, сам собирай. Вот тебе туес. Пока полный не наберёшь, не докучай мне.

Раско шустро выхватывает туес из её рук и скачет куда-то по кочкам, а Мавна оборачивается на Касека: вон он, красивый, высокий, как всегда, ходит рядом с Таной. Они смеются и собирают ягоды, Тана больше кладёт себе в рот, чем в корзину. Смотреть на неё противно, но всё-таки взгляд сам собой к ним возвращается. Жалко, Купава не пошла, а то затянули бы вместе песню, стало бы веселее.

Время летит быстро, в погожий день приятно побродить среди мшистых кочек. Если обернуться, то можно рассмотреть деревню: серой лентой вьётся высокий забор с козлиными черепами, но в солнечном свете вовсе не верится, что с вечера тут могут бродить нежаки.

Кто-то уходит с болота, кто-то садится передохнуть – Касек и Тана как раз устраиваются на земле, подстелив платок, и со смехом едят ягоды. Мавну одолевает мошкара, лезет прямо в глаза, и она отирает пот со лба рукой, липкой от ягод.

– Ма-авна! – кричит Раско.

– Давай сюда, – ворчливо откликается Мавна.

Она ссыпает горстку ягод в туес. Набралось уже прилично, но нужно собрать ещё. Ах, как раздражающе смеётся эта Тана! Убраться бы от неё подальше, да только глаза сами собой косят в сторону Касека.

– Ма-авна!

Тут она понимает, что брата рядом нет. Оборачивается, ищет его глазами, но Раско не видно, да и голос его звучит издалека.

«Какой дурачок, – в сердцах думает Мавна. – Убежал куда-то, а теперь я должна его искать по всем болотам».

Когда Раско зовёт её в третий раз, его голос звучит будто бы ещё дальше.

– Там брат твой, – окликает Мавну Касек, оторвавшись наконец-то от Таны. – Хочешь, сходим посмотрим, вдруг случилось что.

Мавна удивлённо приподнимает брови, распрямляется во весь рост, с наслаждением потягивается.

– Сама схожу. Спасибо.

Она оглядывается, пытаясь понять, с какой стороны кричал Раско. Но больше никто её не зовёт, на болотах стоит сонная тишина, только комары пищат над ухом да лениво поквакивают вдалеке лягушки.

Несмотря на тёплый день, по спине у Мавны пробегает холодок. Так тихо…

– Раско! – зовёт она.

Но никто не откликается.

Сглотнув ком в горле, Мавна снова вцепилась в плечо матери.

– Не смей так говорить! И дальше идти не смей. Возвращайся домой!

– Отвяжись от меня! Он зовёт. Не слышишь? Маленький мой, иду!

Мать вывернулась, оттолкнула Мавну и со всех ног бросилась к воротам. Мавна растерянно посмотрела наверх: забор высокий, каждый кол остро заточен, ворота заперты изнутри на засов, в одиночку не отпереть. Дозорных отсюда не было видно: они ходили снаружи, за околицей, спустившись с обзорных площадок, но Мавна всё-таки крикнула:

– Помогите!

Мать кинулась на ворота, толкнула изо всех сил. Створки пошатнулись, загремели, но засов прочно держал их.

– Раско! Маленький мой, иду!

Мать рыдала, ругалась и расшатывала ворота, в бессилии бросаясь на них снова и снова.

– Раско!

Мавна схватила мать за запястья, но ей не хватало сил удержать. Мать всё билась, косынка упала с плеч, пушистые косы растрепались. Мавна мысленно взмолилась: ну пусть хоть кто-то придёт на помощь, пусть хоть кто-то уведёт их домой!

В избах гасли окна: деревенские тушили свечи, чтобы было лучше видно, кто расшумелся на улице.

– Мамочка, милая, – зашептала Мавна голосом, ломким от слёз, – пожалуйста, успокойся, послушай меня. Раско там нет, давно уж нигде нет, никто тебя не зовёт…

Она сглотнула, и в горле стало больно, будто что-то застряло.

– А вот нас с тобой – позовут. Папа и Илар. Может быть, уже зовут, а ты плачешь и не слышишь… мамочка!

Ночь прорезал визг: высокий, скрежещущий, переходящий в мерзкий хрип. Мавна замерла, тело будто онемело. Она уже слышала похожий клич. Совсем недавно.

Закричали дозорные. Свистнула стрела, сорвавшись с тетивы, затем ещё и ещё. Ворота задрожали, будто кто-то ломился с той стороны. Упырячий вой повторился.

– Ра-аско-о! – простонала мать и грузно упала на колени прямо перед воротами. Между створками разверзлась щель, и Мавне показалось, что там мелькает что-то тёмное.

– Мам, пойдём домой, ну пожалуйста!

На ворота снова что-то бросилось, на этот раз ещё сильнее. Дерево затрещало, засов едва не выпал. Упырь завизжал где-то совсем рядом, прямо за забором. Короткий вскрик дозорного, а после глухой удар.

– Стра-ад! – закричал второй дозорный, и по тому, как страшно прозвучал его голос, Мавна поняла: убили Страда.

Щель между створками разболталась от ударов, и мать, рванувшись вперёд, выбила плечом расшатавшийся засов. Ворота распахнулись. Сразу стало светлее, будто в деревню хлынул молочно-серый туман, который сгущался у болот. Мавна окаменела: фигура матери так быстро уносилась туда, в эту страшную густую мглу, что сердце замерло ледяным комком, а ноги приросли к земле.

– Мама!

– Тамина!

Одновременно раздались оклики Илара и отца. Окоченение отпустило Мавну, и