Читать книгу "Влюбленные мошенники - Патриция Гэфни"

Она задумчиво погладила пальцами голубую фигурку человека-тигра, потом вскинула голову и взглянула прямо ему в глаза:

– Ладно.

Рубен ждал подвоха, но ясные голубые глаза смотрели на него совершенно безмятежно.

– Ладно, – эхом отозвался он, – тогда давай ее сюда. Я ее передам…

– Черта с два! – фыркнула сестра Гусси. – Вы что, за дуру меня держите, мистер Джонс?

– Упаси меня Бог!

– Я еще не решила, как нам следует поступить; надо все хорошенько обдумать. Не знаю, стоит ли нам для начала обратиться к вашему другу-антиквару – если он вообще существует! – или нет. Но пока… – Гусси, ты меня обижаешь!

– Но пока мы не решили, что делать, тигр останется у меня.

Чувствительно задетый ее недоверием, Рубен все же не мог не восхищаться ее предусмотрительностью, обычно не свойственной женщинам. Собственное безрассудство-Бог свидетель! – доставляло ему больше неприятностей, чем все остальные его недостатки, вместе взятые. К тому же ему очень понравилось, как прозвучало в ее устах слово «мы».

– Ладно, Гусси, – согласился он, – твоя взяла.

– Не смей меня так называть.

– А как прикажешь тебя величать? Мадам Руссо?

– Ну, если тебе это не по нраву, можешь звать меня Грейс.

– Грейс. Какое милое имя!

Он знал, что лесть на нее подействует, как бы она ни старалась это скрыть. в. – Могу я спросить, Грейс, на какую сумму нагрел тебя Пивной Бочонок?

Она села прямее, подтянув колени к животу.

– По-моему, тебя это совершенно не касается.

– Целую кучу денег огреб, верно? – Рубен сочувственно прищелкнул языком. – Не повезло бедным африканским сироткам!

– А сколько потерял Эдуард Кордова? – ничуть не смутившись, парировала Грейс.

– Для него это был сущий пустяк, – отмахнулся Рубен. – Слушай, мне жаль прерывать нашу увлекательную беседу, но меня Ждет работа. Почему бы тебе не воспользоваться ванной? Как говорится, дамы вперед.

– А что у вас за работа, мистер Джонс? – спросила она с любопытством.

– Дела, Грейс, дела. Скучная мужская работа.

Стоит ли забивать подобными вещами твою прелестную головку?

Грейс обиженно поджала губки.

– Ну это уж мне виднее, стоит или не стоит! Рубен щелкнул пальцами.

– Ты, безусловно, права. Извини, я не хотел тебя обидеть.

– Итак?

Она изобразила рукой пистолет и, прицелившись в него, спустила воображаемый курок.

– Извини! Ты ждешь, чтобы я ушел и дал тебе возможность одеться? Я удаляюсь.

Он отвесил ей изысканный поклон в духе Эдуарда Кордовы, который еще два дня назад сразил бы ее наповал, и покинул комнату.

* * *

Грейс позволила себе вдоволь понежиться в ванне вовсе не из желания во что бы то ни стало досадить мистеру Джонсу. Просто ванна оказалась огромной, вода – божественно горячей, а сама Грейс не смогла отказать себе в удовольствии, которого была лишена вот уже несколько недель.

– Извини, что я так надолго заняла ванную, – сказала она, спускаясь по лестнице в гостиную и придерживая обеими руками подол монашеского одеяния, чтобы не споткнуться на ступеньках.

– Нашла все, что требовалось?

– Да, большое спасибо.

Рубен поднялся с кресла, в котором сидел, читая газету, и начал подниматься по лестнице. В жеваных рыжевато-коричневых брюках и синей рубашке без воротничка он в это утро ничем не напоминал ухоженного Эдуарда Кордову. По идее эта мысль должна была бы ее порадовать, особенно с учетом того, как ловко ему удалось ее провести, если бы не одно дополнительное наблюдение: босоногий, растрепанный, с покрытыми щетиной щеками он выглядел еще привлекательнее, чем в костюме испанского аристократа.

– Плита еще не остыла? – спросила Грейс.

– Вроде бы нет. А что, тебе холодно?

– Нет, но мне хотелось бы высушить волосы.

– Распоряжайся, будь как дома.

Он вдруг замер, занеся ногу на первую ступеньку.

– У тебя изумительные волосы, Грейс. Слава Богу, ты по большей части прятала их под покрывало, пока Суини и все остальные крутились неподалеку.

– На что ты намекаешь?

– Намекаю?

Рубен нарочито округлил глаза и даже развел руками, словно не понимая, как это до нее не доходит такая элементарная истина.

– Да если бы они хоть раз увидели твои волосы, они бы их в жизни не забыли. Тебя запросто могли бы арестовать. Еще бы, такая примета!

– Не пори чушь.

– Или тебе пришлось бы их остричь. По-моему, это было бы еще ужаснее.

Грейс уже помешивала угли в плите, но, услыхав эти слова, выпрямилась и подбоченилась.

– В газете что-то было про ограбление? – спросила она ледяным тоном, заранее пресекая дальнейшие шуточки.

– Нет, пока ни слова. Придется подождать вечернего выпуска. Засим позвольте откланяться.

Он повернулся и зашагал по лестнице сразу через две ступеньки.

Квартирка у него так себе, со смешанными чувствами отметила про себя Грейс, оглядывая скромную обстановку и прислушиваясь к звукам льющейся воды и посвистыванию Рубена в ванной наверху, пока сушила волосы над плитой. Похоже, в Сан-Франциско дела у мошенников идут не шибко. Обстановка казарменного типа, чего и следовало ожидать от меблированных комнат средней руки. Единственным по-настоящему ценным предметом среди его владений можно было считать коллекцию марочных вин, хранившуюся, как и положено, в горизонтальном положении в ячейках некоего сооружения вроде этажерки или, скорее, строительных лесов. Но только эта штука в форме пирамиды была составлена из глиняных трубок, наверное, тех же самых, что шли на строительство городского водопровода. Остроумное изобретение. Значит, он действительно знаток вин. Это соображение ее немного утешило: хоть в чем-то Эдуард Кордова не солгал.

Послышался стук в заднюю дверь, выходившую в переулок позади перестроенного каретного сарая. Отложив в сторону полотенце, Грейс подошла к подножию лестницы.

– Мистер Джонс?

Он ее не услышал. Зато она слышала, как он, перекрывая рев нагревателя, распевает во всю глотку «Голубоглазую Каролину». Помедлив еще несколько секунд, Грейс подошла к двери и открыла ее.

Пятеро мужчин отпрянули от удивления, увидев ее. Тот, что стоял ближе всех, сорвал с головы шляпу, остальные четверо поспешно последовали его примеру.

– Доброе утро, мэм, – вежливо приветствовал ее первый из пятерки.

Он говорил самым низким и хриплым голосом, какой ей когда-либо приходилось слышать. Можно было подумать, что глубоко в груди у него проворачивается заржавленный винт.