Читать книгу "Осенью. Пешком - Герман Гессе"

он приехал опять на станцию того предместья, где вчера произошло его грешное превращение, и где хранился его саквояж. У него было намерение явиться к почтенной женщине в своем монашеском одеянии, чтобы не напугать ее сразу, и оттого он направился сюда. Ему оставалось шаг один сделать к багажному окошечку, когда намерение это показалось ему вдруг нелепым и нечестным, он почувствовав даже, как никогда до того, настоящий страх и ужас пред возвращением к монастырской одежде, тотчас изменил свой план и дал себе клятву никогда и ни в каком случае не надевать больше своей рясы.

То, что багажную квитанцию украли у него вместе с другими ценными вещами, – он не знал и не подумал об этом. И, оставив свой багаж там, где он лежал, он поехал в своем простом мирском платье, тем же путем, которым вчера еще проезжал в качестве духовного лица. Сердце его все мучительнее сжималось по мере того, как он приближался к цели. Он проезжал места, где говорил проповеди несколько дней тому назад, и в каждом вновь входившем в вагон пассажире предполагал человека, который может его узнать и первый проведает про его позор. Но случай и надвигавшийся вечер благоприятствовали ему. Он безо всякой помехи и никем не узнанный достиг последней станции. В полумраке спускавшейся ночи пошел он усталыми ногами к деревне, к которой недавно подъезжал при закате солнца в одноконной коляске, и так как за ставнями еще светился всюду огонь, он в тот же вечер звонил в дверь дома фрау Таннер.

Ему открыла дверь та же горничная и, не узнав его, спросила, что ему нужно. Матвей сказал, что ему необходимо видеть хозяйку дома, и дать девушке закрытое письмо, которое он предусмотрительно написал еще в городе. В виду позднего часа, она оставила его во дворе, закрыла дверь и исчезла на несколько долгих, томительных минут. Затем, дверь быстро распахнулась опять, девушка извинилась перед ним за прежние свои опасения и провела его в гостиную, где ждала его хозяйка.

– Добрый вечер, – неуверенным голосом сказал он, – я позволяю себе опять беспокоить вас…

Она сдержанно поклонилась ему и ответила:

– В вашей записке сказано, что вас привело ко мне очень важное дело. Я к вашим услугам. Но, какой у вас вид?

– Я все объясню вам, не пугайтесь, пожалуйста! Я не пришел бы к вам, не будь у меня уверенности, что вы не оставите меня без помощи и участия в моем тяжелом положении. Ах, уважаемая фрау Таннер, если бы вы знали, что случилось со мной!

Голос его оборвался. Слезы душили его. Но он овладел собой, извинился за свою слабость, и, сидя в удобном кресле, начал свое повествование. Начал он с того, что монастырская жизнь давно ему в тягость, и у него много уже прегрешений на совести. Затем, описал вкратце прежнюю свою жизнь, свое пребывание в монастыре, служебные поездки и последнюю миссию. И под конец, без излишних подробностей, но откровенно и просто рассказал про свое приключение в городе.

Глава пятая

Когда он закончил, последовала долгая пауза. Фрау Таннер внимательно слушала, не прерывая, улыбалась порою, качала головой, но каждому слову его внимала с серьезной сосредоточенностью. Затем оба замолкли.

– Прежде всего, не закусите ли вы немного? – спросила она наконец. – Вы во всяком случае переночуете здесь. Вам постелют в павильоне, в саду.

О. Матвей с благодарностью принял приют, от еды же отказался.

– Чего же вам от меня нужно? – медленно спросила она.

– Прежде всего – вашего совета. Я и сам не знаю толком, откуда у меня это доверие к вам. Но во все эти тяжелые часы я ни о ком вспомнить не мог, от кого бы мог ждать помощи. Прошу вас, скажите, что мне делать?

Она тихо улыбнулась.

– Жаль – сказала она, что вы в тот раз не спросили меня об этом. Я понимаю, вы слишком хороший, или быть может, слишком жизнерадостный человек для того, чтобы быть монахом. Но ваши тайные возвраты к мирской жизни – это некрасиво. Вы и наказаны. Могли добровольно, с почетом выступить из ордена. Теперь же вынуждены сделать это. И мне кажется, вам ничего другого не остается, как откровенно признаться во всем вашему настоятелю. Согласны со мною?

– Да, конечно. Иначе я себе этого и не представлял.

– Хорошо. А дальше, что с вами будет?

– Вот в этом и вся суть! В ордене я оставаться больше не смогу, да и не захотел бы и сам. Единственное мое желание теперь, это начать тихую, честную трудовую жизнь. Я готов взяться за какую угодно работу. У меня есть кой-какие знания, которые я мог бы использовать.

– Да, понятно. Я от вас этого и ждала.

– Но… меня не только исключат из монастыря. Я должен дать также ответ за доверенные мне и принадлежащие монастырю деньги. И так как деньги эти я, в сущности, не сам растратил, а у меня их украли, то мне будет слишком тяжело, если меня привлекут к ответу, как простого обманщика.

– Я вас понимаю. Но как вы можете это предотвратить?

– Этого я еще не знаю. Само собою разумеется, приложу все усилия к тому, чтобы в ближайшем будущем деньги эти возместить. Если бы кто-нибудь поручился за меня, то я мог бы и вовсе избежать судебного процесса.

Женщина пытливо взглянула на него.

– И какие планы были бы у вас в таком случае? – спокойно спросила она.

– Я подыскал бы себе работу где-нибудь подальше и прежде всего постарался бы выплатить эту сумму. Если бы особа, которая за меня поручится, дала бы мне иной совет, или предложила бы мне иначе поступить, желание ее, конечно, было бы для меня законом.

Фрау Таннер встала и взволнованно прошлась по комнате. Она остановилась вне полосы света, в полумраке и тихо сказала оттуда:

– И особа, о которой вы говорите, и которая должна поручиться за вас, это, очевидно, я?

О. Матвей тоже встал.

– Да, пожалуй, ответил он, глубоко вздохнув. Раз я столько сказал вам, женщине, которую так мало знаю, то могу и это сказать. Ах, дорогая фрау Таннер, я сам удивляюсь, как мог я решиться в моем горе на такую дерзость. Но я не знаю судьи, приговору которого я подчинился бы так легко и охотно, как вашему. Скажите одно слово, и я сегодня же навсегда исчезну с ваших глаз. Она вернулась к столу, на котором лежало тонкое рукоделие и сложенная газета, скрестила за