Читать книгу "Московские каникулы - Андрей Ирмович Кузнецов"

отделение. В МГУ, на факультет журналистики.

Е л е н а. Вот теперь я понимаю… Тысячи ребят мечтают туда попасть, и только десяткам это удается. И вдруг — шмыг! — ты тоже будешь среди этих счастливчиков.

В а л ь к а. А что плохого, если я поеду с отцом? Стану, как он, журналистом?

Е л е н а. Ты хочешь в жизнь бесчестно, с черного хода войти и спрашиваешь, что тут плохого?

Валька молчит.

У меня нет связей, и я не обещаю тебе чудес. Поработаешь еще год и потом поедешь в Харьков.

В а л ь к а. А отец?

Е л е н а (не отвечая). Будешь держать экзамены — как все. У тебя будет только одно преимущество — твоя двухлетняя честная работа.

В а л ь к а. А отец?

Е л е н а. У тебя не было отца, когда ты в нем больше всего нуждался. Теперь ты взрослый…

В а л ь к а. Ты меня любишь, я знаю… Но ведь жить, жить за меня ты не можешь! Дай же мне самому прожить свою жизнь, самому, по-своему!

Справа входит  Д о н н и к о в.

Е л е н а (Донникову). Ты быстро успел сбить парня с толку… Но ты уверен, что твоя уже взяла?

Д о н н и к о в (Вальке). Вот видишь, мать рассматривает тебя как приз, который достанется сильнейшему. А я слаб и не стыжусь этого. Может, таким меня сделало счастье, что я нашел тебя, Валька.

Е л е н а (насмешливо). О, это уже новая песня…

В а л ь к а (затыкая уши). Я не могу слушать, как вы ссоритесь… (Хочет уйти.)

Д о н н и к о в. Погоди, Валентин…

Валька останавливается.

Вот мама считает, что я все притворяюсь… Она даже сказала — зачем тебе сын? И верно, ведь жил я восемнадцать лет без тебя… Но теперь… Хочу, чтоб ты знал, теперь без тебя мне худо будет… Если это и новая песня, то нет в ней ни одной фальшивой ноты…

Елена поворачивается и молча идет в избу.

В а л ь к а (вслед). Не уходи от нас, мама…

Елена ушла.

Д о н н и к о в. Если ты будешь тверд, она вернется…

З а н а в е с.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

На берегу Оби.

Слева на переднем плане — опрокинутая лодка. Справа — крутая деревянная лестница, ведущая на прибрежный холм, за которым виднеется крыша и флагшток пристани. Перед лестницей скамья, от нее вправо уходит тропинка. Налево, вдоль берега, идет вторая. Вдали, за рекой, желтеют убранные поля.

Яркий солнечный день. Справа входят  Л и д а  и  К и м — он с чемоданом и плащом, перекинутым через руку.

Л и д а. Теперь только по лестнице подняться — и пристань.

К и м (ставит чемодан). Жарко… Совсем не сибирский денек…

Л и д а. У нас знаешь какое бабье лето бывает… Почему ты на машине не поехал?

К и м. Хотел с тобой поговорить… (Сбивчиво.) Я знаю, ты сейчас о Вальке думаешь… У самого такое было… Ну, не такое, похожее… Я ее любил, а она меня — нет…

Л и д а (высокомерно). Слушай, Аныгин, уж не пожалеть ли меня собрался?

К и м (искренне). Что ты! Я только хотел сказать… Знаешь, все проходит… Ну, не все, а вот такое… Я тогда думал — ни на кого больше не посмотрю… А вот встретил тебя… (Смолкает.)

Л и д а (смотрит на часы). Не опоздаешь?

К и м (тоже смотрит). Нет, успею… Я, знаешь, уже решил… Через месяц к вам вернусь. С Гайдамакой договорился — на курсы механизаторов.

На верхней площадке лестницы появляется  В а л ь к а.

В а л ь к а (медленно спускаясь вниз). Лида, ты маму не видела?

Л и д а. Вы ж с ней дома простились…

К и м. Ну, я пошел.

Л и д а (протягивая ему руку). Счастливо домой добраться.

К и м (не отпуская ее руки). Я в одной книге читал — дом не там, где родился, а где свое сердце оставил.

В а л ь к а (насмешливо). Это не дом — камера хранения…

К и м (не обращая на него внимания). И помни, Лида, все проходит…

В а л ь к а. Наша каюта — по левому борту.

К и м. Найду. (Берет чемодан и поднимается по лестнице.)

С верхней площадки Ким машет плащом, Лида в ответ — рукой. Ким скрывается.

В а л ь к а (с подозрением). О чем это он — все проходит?

Л и д а. О болезнях… Нога у меня болит.

В а л ь к а. Ушибла?

Л и д а (слабо улыбнувшись). Наступил кто-то…

Пауза.

В а л ь к а. Я знаю, ты презираешь меня…

Л и д а (небрежно). Каждый ищет, где лучше…

В а л ь к а. Я не искал… Только иначе мать с ним не помирится.

Л и д а. А может, ей и не нужно мириться?

В а л ь к а. Рассуждать легко… Тебя не дразнили безотцовщиной.

Л и д а. Мало ты за это носов разбил? На, расквась еще один…

Валька молчит.

Не думай, не собираюсь против твоего отца говорить… Но честно — я б не хотела иметь такого!

В а л ь к а (усмехнувшись). Ты как в одном смешном рассказе: «Дети, будьте осторожны в выборе своих родителей…»

Л и д а. Выбрать родителей нельзя. А  м е ж д у  родителями — можно. Да ты и выбрал. Скажешь — нет?

В а л ь к а (хмуро). Ничего я не выбрал… Маму я ни на кого не променяю… Только так получилось, что не могу я сейчас с ним не поехать. Нашел он во мне струнку какую-то… Дребезжит она, самому противно, а сойти с тона не могу.

Л и д а (с надеждой). Жалеешь, что едешь? Правда?

В а л ь к а (грубо). Ничего я не жалею… Терпеть не могу таких — сегодня одно решают, завтра — другое.

Л и д а. Да на меня-то чего злишься?

В а л ь к а. Не злюсь. На душе паршиво. Я за эти дни знаешь сколько о жизни передумал… Такого, что раньше и в голову не приходило.

Л и д а (тихо). Расскажи…

В а л ь к а. Раньше считал, главное в жизни — настоящую профессию выбрать. Помнишь, я и летчиком хотел быть, и капитаном, потом — стихи писать. Теперь вот — журналистом… А главное — совсем другое. Каким быть, понимаешь?

Л и д а. Понимаю…

На лестнице появляется  Д о н н и к о в.

(Ненавидящим шепотом.) Явился уже… Не дремлет… Возьми и скажи, что не поедешь.

В а л ь к а (упрямо). Поеду.

Л и д а. Зачем тогда трепался — о жизни думал?! Ты о себе думал! (Фальшиво-сладким голосом, для подошедшего Донникова.) Ну, Валя, желаю тебе всего-всего, что сам себе желаешь… Удачи и тому подобного… (Не пожав протянутую Валькой руку, убегает налево.)

Д о н н и к о в (вслед ей). Завидует.

В а л ь к а. Вы что за мной ходите? Боитесь — сбегу?

Д о н н и к о в. От счастья не убегают… (Помолчав.) А когда будешь мне «ты» говорить?

В а л ь к а. Когда привыкну. (Садится на лодку, Донников — рядом с ним.)

Д о н н и к о в. Да, с каждым поворотом в судьбе свыкнуться надо… Мы не опоздаем?

В а л ь к а. Гудок будет.

Д о н н и к о в. Вот и мама… Привыкнет к мысли, что ты в Москве, со мной, — и все образуется. Я уверен, зимой, когда приедем с тобой на каникулы, она с нами помирится.

В а л ь к а. Мама со мной не ссорилась.

Д о н н и к о в (вздохнув). Да, чудесной она души человек… Но слишком строга к людям. Главное в жизни — не иметь слабостей.

В а л ь к а. А что главное?

Д о н н и к о в. Как