Читать книгу "По волчьему следу - Екатерина Лесина"

конечно, за городом дорога стала получше и трясти почти не трясло, но вот местную брусчатку он все же прочувствовал, что ногой, не ко времени разнывшейся, что всем своим организмом. Одна радость, голова болеть перестала.

Хорошо.

Туржин с легкостью спрыгнул, не отказав себе в удовольствии пнуть чемодан. И Тихоня, глянув в спину, сказал со вздохом:

- Совсем дурной. Ничего. Я еще похуже был.

- Эй, - Васька заглянул в кузов. – Вы тут как? Доехамши? А то там дорогу подразмыло, после-то мужики песочком позасыплют, но пока он ямины. Тряхало, небось.

- Тряхало, - подтвердил Тихоня и тоже сполз. А Бекшеев вдруг ясно осознал, что он вот так, легко, не спрыгнет. Что для него эта невеликая высота, отделяющая кузов от земли, препятствие весьма серьезное. И что делать? Стоять с героическим видом?

Или позорно садиться на задницу, свешивать ноги и как-то от так выбираться?

Или вовсе помощи просить? От стыда щеки вспыхнули.

- Чемодан подашь? – Тихоня понял все. – Чтоб туда-сюда не скакать… эй ты, там… как тебя?

- Сергей, - буркнул Туржин.

- Вот, к хате носи, - Тихоня сдернул два ближайших чемодана, которые Туржину и всучил. А Бекшеев, радуясь внезапной отсрочке, подтащил к краю мешок Тихони.

И второй.

И на руку протянутую оперся почти спокойно. Если сосредоточиться и прыгать на здоровую ногу, то оно и ничего. Благо, растянуться носом в лужу ему не позволят.

Получилось.

Именно тогда Бекшеев и выдохнул. Огляделся. И увидал, что городишко этот, что покосившуюся слегка ограду, гусей и лужу, и домишко за оградою. Крепкий некогда, он слегка облез, облупился, да и крыша чуть просела.

- Мда… - только и сказал Бекшеев. – Комнат там сколько?

- Так… одна, - Васька почесал в затылке. – Сказано было, что след… следыватель приедет. Из Петербурху… а вас туточки он целая толпа.

- Следственная группа, - поправил Тихоня. – И дом ничего, нам с Серегой в самый раз будет. Верно, Серега?

Туржин чего-то да ответил, не слишком радостное.

- Ежели еще твоя хозяйка готовить возьмется, то будет вовсе ладно. За отдельную плату само собой.

- Они добре готовят! – заверил Васька. – И мясо у Аньки берут! А у Аньки мясо – наилучшее! Во всей округе такого нету! И колбас тоже. Особливо сушеные… я принесу!

- Принеси, - Тихоня похлопал паренька по плечу. – Потом. А пока скажи, может, в городе гостиница какая имеется? Или дом доходный, в котором бы квартиры сдавались? Их благородиям, сам понимаешь, в этаких хоромах непривычно будет… небось, еще и клозет на улице?

- Чего? – Васька моргнул.

- Уборная, - пояснил Тихоня.

- Он, там, за хатой, - Васька махнул рукой. И задумался. Надолго. Брови его рыжеватые зашевелились от излишне активной работы мысли.

Потом он вздохнул.

- Гостиница-то имеется… только это… дорого там. Страсть.

- Ничего, - Бекшеев с трудом сдержал улыбку. – Как-нибудь осилим.

- И порядку мало. Тамочки на низу ресторация… ну как, ресторация, кабак, только дерут в три шкуры. Охфицеры тама снедають…

- Какие офицеры?

- Так, - Васька поскреб затылок. – Этие… военные… туточки недалече, в Закутниках, военные… три версты, ежель напрямки. Деревня. Заняли. Ну и солдатики. И пленные еще прежде были, чегой-то там то ли закапвали, то ли откапвали, а может, вовсе дорогу строили. Или там иное чего. Ну вот. Пленных давно уж немашечки, а военные остались. Граница близенько. Стерегут.

Он произнес это веско, показывая, что всецело осознает важность присутствия близ города военных.

А вот Бекшеев поморщился. Про военных Одинцов ничего не говорил.

Плохо.

- Так тепериче охфицеры ездить стали. Сидят. Пьют. Едят… а их гадостью кормят! Все у нас знают, что Трофим, который гостиницу держит, значится, скупой до жути. За грошик удавится. Чем он их кормит – одному Богу ведомо, потому как мяса у Аньки не берет. И колбас не берет. Типа у него свои. Пробовал я… жуткая пакость! А вы, господин, может, лучше, ежели тут не по нраву, тогда в нумера к Сапольничихе? У ней доходный дом…

Как дом.

Домик.

Нет, по местным меркам он был высок, даже весьма – в целых три этажа и с мезонином. Пара колонн, причем на левой под слоем краски проступали характерные рытвины – следы от пуль.

Лестница в пять ступеней.

Пара мраморных львов. И дама в шелковом китайском халате с наброшенною поверх него шалью. Лицо дамы кругло и набелено. Темные волосы уложены в высокую прическу, которая держится чудом и парой шпилек. Шею обвивают две нити жемчуга. Пухлые пальцы стянуты кольцами. И смотрит она на Бекшеева недобро, явно подозревая в желании попортить тайком её, Фелиции Зигмунтовны, законное имущество.

- Вот, - Васька перед дамой этой терялся. И картуз с головы стянул. Светлые выгоревшие на кончиках волосы тотчас поднялись дыбом. – Господа из самой столицы приехали. Расследовать…

И замолчал виновато как-то.

- Из столицы? – в блеклых глазах дамы мелькнула искра интереса. – Так уж из самой?

- Из самой, - согласился Бекшеев. – Нам комнаты нужны… неделя, может, две.

Если все сладится.

А нет…

- Чтобы чисто, тихо и лишний раз не беспокоили. Если можно будет столоваться здесь же…

- Кухарка у меня неплохая, - проговорила дама неспешно. Её взгляд скользнул по Бекшееву, ощупав с головы до пят. И от этого взгляда не укрылось ни некоторая помятость одежды, ни стоимость её. Переместился на Софью, которая шляпку сняла и ею обмахивалась, отгоняя местных мух.

На мрачную Зиму, к ноге которой прижималась Девочка.

- Тварь воспитанная? – уточнила хозяйка доходного дома. – В доме гадить не станет? Мебель грызть?

- Воспитанная, - губы Зимы чуть раздвинулись.

- Слышишь её? – хозяйка чуть склонила голову.

- И слышу тоже.

- Хорошо…

Она снова посмотрела на Бекшеева и строго сказала:

- В доме не курить и не магичить. Плата вперед. Отговорок, что завтра, я не принимаю. Векселей и расписок тоже.

- Фелиция Зигмунтовна! – возмутился Васька.

- Если бы ты знал, мальчик, - Фелиция Зигмунтовна произнесла это с легкой усталостью. – Сколько в этих столицах мошенников… и все-то солидно выглядят. А так и норовят бедной вдове голову задурить. Квартирки у меня хорошие. Небольшие, это да, зато при каждой – своя уборная. Если побольше возьмете, то и с ванной могу. Идемте, покажу. Ты, охламон, тут постой.