Читать книгу "Советские ветераны Второй мировой войны. Народное движение в авторитарном государстве, 1941-1991 - Марк Эделе"

href="ch2-115.xhtml#id981" class="a">[115]. Но дурная погода еще долго не позволяла самолетам покидать аэродромы. К 4 декабря шестьсот фронтовиков по-прежнему оставались в Тюмени[116].

Транспортные проблемы не ограничивались так называемой «провинцией». Заключительный отрезок пути от московских вокзалов до подмосковных деревень также представлял проблему, хотя в данном случае в авиаперевозках нужды не было: «Ну, демобилизовали меня, приехала я в Москву. А от Москвы к нам еще ехать и несколько километров идти пешком. Это сейчас там метро, а тогда были старые вишневые сады, глубокие овраги. Один овраг очень большой, мне через него надо перейти. А уже стемнело, пока я приехала, добралась. Конечно, я через этот овраг боялась идти… На мое счастье, показалась грузовая машина. Я думаю: проголосую. Машина остановилась.

– Мне до Дьяковского, – кричу.

– И мне до Дьяковского, – открывает дверцу молодой парень.

Я – в кабину, он – мой чемодан в кузов, и поехали. Видит, что на мне форма, награды. Спрашивает:

– Сколько немцев убила?

Я ему отвечаю:

– Семьдесят пять»[117].

Багаж главной героини повести Светланы Алексиевич состоял из единственного чемодана и фронтовых историй, но некоторые ветераны везли с войны гораздо больше. Это сильно усложняло транспортировку. Нагруженным трофеями бойцам, особенно возвращавшимся из Германии или Австрии, одного чемодана было мало. Официально подобное стяжательство не поощрялось: первоначально демобилизованные военнослужащие и репатриированные граждане при въезде в СССР даже подвергались таможенному досмотру. В результате они стали продавать свои трофеи перед пересечением границы, на польской территории. В докладе, направленном Сталину 10 июля 1945 года, подчеркивалось, что такое положение дел на руку только «спекулянтам польских приграничных городов»[118]. Но к тому моменту, когда вождь получил эту информацию, порядок уже изменили. Решением, принятым 14 июня 1945 года, демобилизованных солдат освободили от таможенного контроля, и это правило действовало до 1949 года[119], открыв Советский Союз для широкого притока «трофейных товаров». Местные партийные органы фиксировали массовую доставку в страну часов, мотоциклов, пианино, радиоприемников, мебели, картин, тканей, золота и «другого имущества»[120].

16 сентября 1945 года демобилизационный эшелон № 45780, отправленный из Вены, прибыл в Узбекистан. У пассажиров было настолько много вещей, что в кузов пятитонного грузовика со своим багажом помещались не более восьми-десяти человек. Так, багаж одного из ветеранов весил «больше шестидесяти пудов» (а именно 983 килограмма). В тот же день в Ташкент прибыл еще один спецпоезд. Среди прибывших на нем демобилизованных был боец, все руки которого были увешаны золотыми часами – и это вдобавок к «большому количеству чемоданов и сумок». Когда его спросили, зачем он надел все эти часы разом, ветеран ответил, что носить их на руках надежнее, поскольку чемоданы могут украсть[121].

Кстати, кража была не единственным способом утраты трофеев в ходе долгого путешествия домой. Кто-нибудь мог запросто вышвырнуть чужие чемоданы из переполненного вагона, чтобы освободить место для товарища[122]. Кроме того, трофейным имуществом можно было оплачивать нехитрые дорожные потребности возвращавшихся фронтовиков. Будущий песенник Михаил Танич вспоминал: «У меня, не знаю откуда, тоже оказался небольшой аккордеончик, который мне только мешал, и я не проявил ярких музыкальных способностей, как ни старался. Ну никак еще долго не проклевывалась моя будущая профессия. Поэтому в Варшаве аккордеончик был продан за пару бутылок польского самогона бимбера и несколько упаковок – по 100 – сигарет „Пани“. Так сгорела и ушла дымом единственная моя возможность приобщиться к миру музыки»[123]. В 1945 году западный журналист сообщал об обыкновении красноармейцев, служивших на Западе, обменивать трофеи на алкоголь: «Один русский майор предлагал нам мотоцикл в обмен на два литра коньяка»[124]. Оставшиеся после возвращения трофеи можно было обменять на одежду и другие товары первой необходимости. В 1945 году рынки Ташкента, как и рынки Москвы, были переполнены «заграничными вещами»[125]. Иногда местные власти конфисковывали трофейные товары. О незаконных массовых обысках демобилизованных солдат и изъятии у них «различных вещей и предметов, принадлежащих им лично», сообщалось, например, в сентябре 1945 года из Казахстана[126].

Однако не все возвращались домой с добычей. Большая часть армии не видела ни Германии, ни Австрии, из которых преимущественно и вывозились «трофеи». К концу войны советские вооруженные силы насчитывали 12,8 миллиона человек[127]. Очевидно, что не каждый из них добрался до Запада. Но даже если представить себе, что к завершению боевых действий все без исключения военнослужащие двинулись в Германию и Австрию или что армия целиком расположилась на оккупированной Советским Союзом территории европейских стран, то это все равно составит лишь около половины общего числа участников войны. На самом же деле доля советских солдат, побывавших в Европе, должна быть значительно ниже – где-то около 10 %[128]. И хотя даже Восточная Польша, один из беднейших европейских регионов того времени, в 1939 году показалась красноармейцам краем материального изобилия[129], именно гигантская разница в материальном достатке между СССР и Германией или Австрией, сочетаясь с ненавистью к врагу и попустительством (а иногда и потворством) командования грабежам, привела к массовым «реквизициям» заграничных ценностей[130].

Таким образом, чтобы возвратиться домой с «трофеями», требовалось оказаться в нужном месте в нужное время. Вторым условием успеха был доступ к транспортировке, поскольку вещи необходимо было как-то доставить на родину. Небольшие предметы отправлялись обычной полевой почтой; раз в месяц солдатам и сержантам разрешалось бесплатно отправлять родным посылку весом до пяти килограммов, офицерам за небольшую плату – вдвое больше, а генералам – до шестнадцати килограммов[131]. Военные власти распределяли для этого специальные «посылочные» купоны, и в воинских частях оживленно торговали ими. В результате число посылок, получаемых некоторыми женами фронтовиков, заметно превышало установленные нормативы. Так, одна супруга за 1945 год получила 32 посылки, а другая – 43. Среди прочих вещей, отправленных с Запада мужем первой из них, были четыре радиоприемника и два аккордеона. Другая благоверная, продав содержимое полученной ею 21 посылки, заработала, как рассказывали, 250 тысяч рублей, огромную по тем временам сумму[132]. Однако этот способ доставки трофейного имущества сталкивался с трудностями двоякого рода. Во-первых, лишь относительно мелкие товары можно было доверить почтовому ведомству: отправка, скажем, велосипедов или мотоциклов из-за этого оказывалась невозможной. Во-вторых, посылки далеко не всегда приходили целыми и невредимыми: почтовым работникам тоже хотелось получать какое-то «вознаграждение» за свои труды[133].

Иначе говоря, очень важен был доступ к транспортным потокам, который в основном зависел от звания. Костюмы, гармони, небольшие подарки для близких рядовые могли унести сами. Но