Читать книгу "Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935) - Лучано Мекаччи"

Идем, идем! — волнуются беспризорники.

Несколько человек вырываются и бегут.

— Стой, стой!

Но они бегут.

Готов ухнуть предупреждающий выстрел, но Мироныч говорит:

— Не убежат, в конце их захватим…

[…] В трюме остался агент, Мироныч и факельщик. Они идут в последнее место.

В стороне от главного коридора, — нужно идти по целой сети узких и путаных проходов, — установлена одна батарея. Проход в нее настолько узок, что разойтись двоим повстречавшимся трудно. За этой батареей могут поместиться два человека. Облава знает это, но редко заходит.

— Двое, пусть лежат…

У этой батареи давно уже спит беспризорник Ванька Губан. Он отбил ее у всех, кто пытался занять, и теперь никого не пускает. За эту батарею было больше всего борьбы и драк; каждый не раз думал о ней, когда его выгоняли от тепла на снег в час ночи под частые звездочки. Но трудно осилить Губана. Парень невысок, и годов ему четырнадцать-пятнадцать, не больше, а биться с ним — надо много смелости. Широк Губан непомерно и толст. У него длинные, костлявые руки, кулаки — как шары на штанге, и работает он ими не хуже паровозных шатунов. У Губана короткая шея, крепко вбитая между крутых плеч. Голова лобастая и широкие челюсти, усаженные здоровыми, чуть желтоватыми зубами. […] Никого не боится Губан в тюрьме, с опаской поглядывает на одного Гришку Жихаря23.

Гришка — беспризорный, приехавший издалека, с Дальнего Востока, он знает «какую-то нерусскую борьбу», возможно боевое искусство, и легко одерживает верх над другими ребятами. Гришка и Губан устраивают поединок за самую лучшую в подземелье батарею. Когда после жестокой схватки они входят в дальнюю камеру, то видят там женщину, которая кормит грудью младенца, лежащего у нее на коленях: «Подняла женщина глаза на избитых Губана и Жихаря. Оба они молча повернулись и пошли обратно в широкий коридор, потом на пути и проспали ночь в пустом холодном вагоне. Прижимались ночью и грели один другого: незачем было бороться и враждовать, тепло было занято по праву».

Обнимающиеся беспризорники часто встречаются в рассказах тех лет, на фотографиях, запечатлевших их спящими на обочине дороги или в мусорном баке. На одной из фотографий беспризорный, просящий милостыню, так крепко обнимает своего товарища, что они кажутся одной фигурой. Возвращаясь к Губану: тщательно скрываемая доброта и человечность его натуры напоминает других персонажей литературы 1920-х годов, посвященной беспризорникам, и даже внешне он похож на главного героя фильма Николая Экка «Путевка в жизнь», вожака беспризорников Мустафу по кличке Ферт, которого сыграл актер Йыван Кырля (Кирилл Иванович Иванов)24. Детские дома и приемники-распределители

Советское правительство делало все возможное, чтобы помочь населению регионов, пострадавших от голода, особенно детям, но этих мер по ряду причин оказалось недостаточно: транспортные трудности и, следовательно, доставка товаров первой необходимости, плохая организация и профессиональная некомпетентность руководящих органов в провинции; расточительство, коррупция и произвол в распределении ресурсов. Более эффективными, поскольку они выполняли адресную помощь, были гуманитарные миссии иностранных организаций (Американская администрация помощи (АРА), Итальянский Красный Крест, Папская миссия, благотворительная организация «Save the Children» и т. д.), которые в начале 1920-х годов начали помогать населению, страдающему от голода, уделяя особое внимание детям25.

Для помощи беспризорным, прибывавшим в города, как правило, по железной дороге, создавались специальные учреждения. В приемнике-распределителе детей мыли, стригли, кормили. Затем их отправляли либо в детские дома, либо в семьи, которые их усыновляли (нередко для получения положенных по закону льгот), либо — с 1923 года — в колонии или трудовые коммуны.

Фрэнк Альфред Голдер и Линкольн Хатчинсон, сотрудники Американской администрации помощи (АРА), организации по оказанию помощи Советской России в ликвидации голода, прямым текстом рассказывают о том, что они увидели в различных приемниках для беспризорных, которые им удалось посетить.

Симбирск, 10 сентября 1921 года. ...Первым местом, которое мы посетили, был «детский приемник», где подобранных на улице детей с улиц моют и присматривают за ними перед тем, как перевести в другие подобные центры или в другие регионы России. Отсюда уже отправлена группа детей в Новгород, еще одна скоро отправится в Витебск. В этом доме сейчас шестьсот детей, и многие еще хотели бы попасть сюда. Втроем или вчетвером, если не больше, дети спят на одной раскладушке под одним одеялом. Мы стали свидетелями пронзительной истории двух татарчат, которые не понимали ни слова по-русски, и когда воспитательница, не говорящая по-татарски, попыталась разделить их, чтобы накормить, они вцепились друг в друга и отчаянно плакали, как будто она хотела их обидеть. Здесь, как и в других частях губернии, пострадавшей от голода, распространена практика, когда матери отводят своих детей на рыночную площадь или к дверям приютов и оставляют их там. Из этого «приемника» мы идем в приюты. В общей сложности в городе Симбирске в приемниках и детских приютах 21 000 детей получают по маленькому кусочку черного хлеба из грубой муки и немного водянистого супа.

Самара, 15 сентября 1921 года. ...Утро началось с осмотра государственных учреждений. Первым местом, которое мы посетили, был «приемник-распределитель». Здание было построено до войны как приют для пятидесяти детей; сегодня он принимает более шестисот. Дети во дворе, на полу, на деревянных скамьях, один на другом, больные и здоровые вместе, в грязных, отвратительных лохмотьях. На такое огромное количество детей только десять маленьких мисок для супа и пятьдесят деревянных ложек. Их питание — водянистая овсянка и полфунта черного хлеба в день.

Самара, 25 сентября 1921 года. ...Сегодня мы осмотрели все «приемники»; условия там просто ужасающие. Дома, которые изначально были рассчитаны на тридцать–сорок детей, теперь вмещают в пятнадцать раз больше. В одном доме мы увидели детей, сидящих на полу, тесно прижавшись друг к другу, и узнали, что они спят прямо там, где сидят, без кроватей и одеял. В других местах пол был усеян кучами грязных, вонючих тряпок, скрывавших трупы маленьких детей с такими старыми и морщинистыми лицами, что они были похожи на мумии. Одним приютом, где жили девочки в возрасте от двенадцати до семнадцати лет, руководил юноша двадцати двух лет26. Отчет Аси Калининой

О том, каковы были условия жизни в детских домах и приютах, можно судить по тому, что написала со всей честностью Ася Калинина в своем секретном отчете. В 1920–1921 годах она участвовала в организации мероприятия под названием «Неделя ребенка» на юге России, целью которого было распространить распоряжения центральных органов, касающиеся образования и воспитания детей, а также собрать запасы зерна для детей Москвы и Ленинграда. В