Читать книгу "Динара - Улугбек Садыбакасов"

beat South Korea. They could take first place in the group, but they took only fourth.

– Yes, yes4, – грустно согласился он.

– Mesut Özil played very well, I love his style5.

– Yes, he is perfect6!

Немец дал мне два доллара. На следующий день пять. А перед отъездом его жена расщедрилась – она сунула мне десять евро.

С русскими туристами дело обстояло ещё легче. Я нюхом чуял, кого можно разболтать на деньги. Русским очень нравится, когда выходец из Средней Азии уверенно говорит на их языке.

– Откуда у вас такой превосходный русский? – Спросила меня женщина преклонного возраста. Скорее всего, учительница.

– Я окончил русскую школу в Кыргызстане. К тому же, у меня мать преподавала русский язык и литературу.

– Сразу видно.

– Вы случайно не преподавательница?

– Случайно да. Это бросается в глаза?

– У вас голос хорошо поставлен, и кушаете аккуратно.

Я подметил то, что она и её муж набрали ровно столько еды, сколько в состоянии съесть. Муж молча слушает нашу беседу. Я ему не нравлюсь. Во мне три бокала красного, поэтому работается легко.

– Значит, вы тоже читать любите? – Спросила она.

– Да, любовь к книгам от матери.

– Что вы любите?

– Классику: американскую, русскую, европейскую.

– Кто любимый из русских?

– Я увлёкся Горьким и Шолоховым, но любимый Толстой, вне всяких сомнений. Он гигант мысли, по сравнению с другими, он великий.

– Какое произведение?

– Воскресенье, Война и Мир, конечно же, Анна Каренина, Хаджи Мурат, рассказики. Хороший стиль. Он писал не спеша, с достоинством, подробно, уверенно. Он мог на целую страницу описывать какого-нибудь второстепенного героя, его привычки и образ жизни. Жутко нравится. Говорят, такая стилистика давно изжила себя, я не согласен.

– Приятно слышать, – она вздохнула, – даже в России далеко не каждый юноша читает. Молодой человек, тут у меня пакетик, в нём монеты. Он очень тяжёлый, не хочу его всюду носить с собой. Окажите услугу, избавьте меня от него.

Я украдкой на background открыл заляпанный пакетик – там было около двадцати пяти турецких лир, это пять долларов, отличные чаевые. Мои глаза засияли, не зря я распинался про Толстого. Писатель давно умер, но кое-кого кормит в двадцать первом веке. Воистину великий!

Шукур-шеф заметил меня, считающего монеты.

– Inshalah7, – сказал он, – поздравлиайю, Нургазы, молодьец!

Теперь расскажет всем курдам, что официант-киргиз поимел чаевые вместо них.

Просыпаюсь на следующее утро. Мне снились хорошие сны. Я догадываюсь, что причиной тому тот самый тяжёлый пакетик. Потом вспоминаю, каким образом я его заработал. Мне становится тошно от своего поступка. С одной стороны, нужда заставляет выкручиваться. С другой, я использовал любимые произведения ради наживы.

Моя удача не осталась незамеченной. С того дня Ильяс начал меня недолюбливать. Более того, он однажды заметил, как я пью пиво на background посреди рабочего дня. Мы перестали работать вместе на Alt Teras. Счастливые дни подходили к концу.

1 – (англ., тур. – не обслуживай)

2 – (тур. – понял)

3 – (англ. – Этот Кубок Мира был неудачным для нас)

4 – (англ. – Но Германия играла хорошо, просто не удалось достаточно забить. Они должны были

дважды забить мексиканцам и обыграть Южную Корею. Они могли занять первое место в

группе, но заняли всего лишь четвёртое.

– Да, да)

5 – (англ. – Месут Озил играл очень хорошо, я люблю его стиль)

6 – (англ. – Да, он превосходен!)

7 – (тур. – На то воля Аллаха!)

***

2 августа 2018 года.

Мы с Динарой поднялись на гору. Хотелось дойти до флага. Это далековато. Темнеет уже быстрее – ведь начало августа.

– С кем ты живёшь в Кыргызстане? – Спрашиваю я.

– С матерью.

– А чем она занимается?

– Преподаёт киргизский в школе.

– А братья, сёстры есть?

– Есть старший брат и младшая сестра.

– Получается, ты – золотая середина?

– Да, – улыбается она.

Мы заговорили о кино. Вспомнили Ла-Ла Лэнд.

– Стремление к мечте помешало их любви, – подвёл я итог, – они выбрали самореализацию.

– И правильно сделали, что пошли за мечтой.

Внутри себя я понял, что ничего мне с Динарой не светит. Она не захочет выйти за меня.

– Мне его жалко. Точнее, обидно. Миа ведь встречает мужчину, у них ребёнок. А Себ остаётся загадочным, наверное, режиссёр оставил бы его одиноким.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю.

Совсем стемнело. С высоты птичьего полёта смотрим на ночной Кириш, огни отелей и на наш ложман. Вид был запоминающимся.

Динара начала прижиматься ко мне и нервно пить воду из бутылки. Я поцеловал её. В качестве скамейки мы нашли бревно. Она села на меня и начала страстно тереться. Я задрал её майку и внезапно опозорился, выстрелив себе в штаны. Такое бывает с теми, у кого хронический простатит. Влага и кондиционеры сказали своё слово. С каждым днём я чувствовал себя только хуже. Динара была шокирована. Она быстро слезла с меня. Мы молча повернули в ложман. Мне было неловко, ей тоже.

Мы заблудились. Я уже без телефона. У Динары батарейка разрядилась. Светить себе под ноги было нечем. Мы не знали, как выбраться.

***

Если вы родом из Кыргызстана и на чужбине встретили киргизов – это вовсе не значит, что вы теперь друзья и братья. Подлости можно ожидать от кого угодно.

Мы с Динарой бродили по кустам и расплывчатым тропинкам, сильно вымотались. Наверное, уже полночь. Утром ей работать. Я держал её пухленькую ладонь, не догадываясь, что больше нам не быть вместе.

Нам встретились две киргизские парочки: парни и девушки, жившие в нашем ложмане, но работавшие в другом отеле.

– Ассаламу алейкум! – Поприветствовал я их. Мне ничего не ответили, – как добраться до дороги?

– Сен кыргызсыңбы1? – Спросил один парень.

– Ооба.

– Мен да кыргызмын2.

– Как отсюда дойти до дороги? – Спросил я снова, но уже недружелюбно.

– А я русский не понимаю, – ответил он на превосходном русском.

Второй парень молча улыбался и теребил чётки. Две красивые девушки, что были с ними – ошеломлённо смотрели на меня, словно я вообще не имел права с ними разговаривать. От обеих несло перегаром.

– А какой ты понимаешь?

– Киргизский, английский, турецкий, – спокойно перечислил он мне по-русски. – Where are you from3?

– Kyrgyzstan, – отвечаю я.

– I’m from Kyrgyzstan too4, – он говорил нагло и спокойно. В английском у него был смешной русский акцент.

Его друг вежливо улыбался мне, как бы извиняясь за товарища, но в них обоих была враждебность. Первому хотелось конфликта. Судя по его комплекции, я бы не продержался и десяти секунд. Второй был