Читать книгу "Хороший сын, или Происхождение видов - Чон Ючжон"

— Спасибо за сегодняшний день, — сказал Хэчжин, открывая дверь, мама тоже вышла из машины. Я остался сидеть на своем месте и молча наблюдал за их прощанием. Хэчжин поклонился, мама протянула ему руку, будто перед ней стоял не пятнадцатилетний подросток, не друг сына, а состоявшаяся взрослая личность. Хэчжин поколебался и пожал маме руку. Они секунд пять молча смотрели друг на друга, но мне показалось, что за такое короткое время они в чем-то убедились. В чем-то, что невозможно выразить словами, в чем-то, что я вообще не мог понять.

Мама села обратно в машину, а Хэчжин стоял на месте. Желтый шарф развевался в темноте. Только в тот момент я понял, что мой шарф исчез. Наверно, обронил где-то, после того как его снял и держал в руке. Может быть, когда хихикал во время фильма, и наши с мамой взгляды встретились? Или в тот момент, когда Малыш Зе стрелял под ритм самбы? В ушах, словно кто-то включил радио, послышалась реплика главного героя по кличке «Ракета».

У каждого правила есть исключение, которое потом становится правилом.

У моей мамы был только один сын — я. Это было правилом. Исключением стал Хэчжин, который в марте следующего года стал приемным сыном моей мамы и незаметно занял место моего старшего брата. То есть исключение обернулось новым правилом…

Я опять посмотрел на бритву в руке. Улики, свидетельствующие о том, кто убийца, были повсюду. Имелось также и орудие убийства. И ни одной зацепки, указывающей на обратное. А тот, кто является убийцей, ничего не помнит. Как Хэчжин воспримет эту ситуацию? Что бы он меня ни спрашивал, у меня для него только один ответ — оправдание, к которому уже тысячу лет прибегают преступники: я ничего не помню. Поверит ли этим словам Хэчжин или заявит в полицию? Возможно, он предложит мне явиться к ним с повинной. Я, конечно, не смогу так поступить. Меня арестуют или я сдамся сам, но это будет потом. Сейчас мне требуется время все обдумать. Если это совершил я, мне необходимо найти объяснение. Что случилось? Когда? Почему? И почему я ничего не помню?

Надо было со всем этим покончить.

Опять послышался голос мамы. Он раздавался не в голове, а за моей спиной. Я обернулся к стеклянной двери, ведущей на террасу. По ту сторону стояла мама. Волосы на затылке собраны в хвост, белая ночная рубашка, босые ноги с браслетом. Так она выглядела перед смертью — без следов крови, горло не рассечено.

Ты…

Мама смотрела на меня злыми горящими глазами. Белки отливали синевой, в них взрывались красные прожилки.

Ючжин, ты…

Я испугался и, держа бритву в руке, попятился назад к кровати.

Ты не должен жить.

В моих висках пульсировали вены. Рука с бритвой напряглась, и я невольно спросил вслух:

— Почему? Что я сделал?

Мама не ответила. Налетел похожий на метель туман и скрыл ее образ из виду. Передо мной была лишь стеклянная дверь. Я осмотрел комнату — кровавые потеки на полу, следы ног, окровавленное одеяло. Все это появилось после смерти мамы. А проклятие, которое я только что услышал, мама произнесла, еще будучи живой. Когда, почему она это сказала и за что мне все это? Может быть, она так сказала, оттого что ночью я выходил из дома втайне от нее? Мне даже это запрещено? Я теперь что, не должен из-за этого жить?

Кровь бешено стучала в висках, от чего страшно разболелась голова. В затылке пекло. Перед глазами мелькали черные точки. Казалось, тело не принадлежало мне. Я пошел в ванную, бросил бритву в раковину и открыл холодную воду. Чтобы не потерять мысль из-за отчаяния и гнева, я нагнулся и подставил голову под струю воды.

Завтра, мам. Я расскажу тебе все завтра утром.

На этот раз в моих ушах раздался мой голос. Когда я поднял голову, то увидел в зеркале отражение мужчины, который, возможно, и был убийцей. Что завтра утром? Горячо желая узнать ответ, я всматривался в отражение. Волосы в запекшейся крови, кровавая вода, стекающая по лицу. Раковина стала красной от крови, на дне ее полумесяцем колебалась бритва. В темной голове, словно свет, забрезжила одна мысль.

А вдруг…

Я смотрел на бритву, и все у меня внутри сопротивлялось этой мысли — ненормальной мысли, мысли, которая придет в голову только сумасшедшему. Я моргал, смахивая с век кровавую воду.

Но все равно — вдруг…

Я окунул руку в холодную воду и достал бритву. Согнул пальцы и сжал рукоятку.

Да, вдруг…

Я выбежал с бритвой из ванной. Пока не передумал, быстро распахнул дверь комнаты и вышел в коридор.

Как можно медленнее я спускался по лестнице и считал. Один, два, три. Взгляд был сфокусирован на кончиках пальцев ног. Четыре, пять, шесть. Это был мой эффективный способ успокоиться и отключиться от ненужных мыслей. Однако на этот раз все оказалось безрезультатно. Словно тело было подчинено только симпатической нервной системе. У меня было такое ощущение, будто лоб окутал пчелиный рой, мысли разбегались во все стороны, уши наполняли различные звуки — несущийся мощный речной поток, капли воды от разбивающихся волн, ветер, раскачивающий дверь на крыше, тихий стон мамы.

Ючжин.

Я придумывал сотни причин, чтобы бросить бритву и вернуться к себе в комнату — я устал, у меня болят глаза, голова раскалывается, все мысли перемешались, я боюсь, что эти видения сведут меня с ума… Я подтолкнул себя к лестнице и, не дыша, бегом спустился в гостиную. Там меня встретила мама — все те же широко распахнутые глаза, приоткрытые губы, ввалившиеся щеки, подбородок с кровавым следом, шея в запекшейся крови.

Бритва чуть не выскользнула на пол, и я крепко сжал ее в руке. Я опустился на колени на уровне маминого плеча. Прежде бритва была воспоминанием об отце, а теперь у нее появилось совсем иное предназначение. Она стала ключом, который только и ждал, чтобы его вставили в замочную скважину некой двери. Вставь я его туда, и сработало бы самовзрывающееся устройство. Я с огромным трудом сглотнул, и у меня закололо в горле. Казалось, я сейчас закашляюсь. Реалист издевательски спросил меня. Ты что, дрожишь?

Да. Если страшный холод, который сковал мне горло, можно было назвать страхом, то да, я определенно дрожал. В тот миг я был на грани потери сознания и задыхался от давящего холода. Я чувствовал себя загнанным на край света. Я жаждал отказаться от своей затеи. Мне очень хотелось принять пригоршню таблеток от головной боли и успокоительного и упасть в постель. Хотелось поносить последними словами реальность, ускользающую за пределами сознания. Скажи, сука! Что же мне делать?

Ну, тогда беги. Предложил мне самый простой и практичный выход Оптимист. Никто пока не знает о смерти мамы. Более того, ты знаешь, где лежит ее банковская карта, с которой можно снять большую сумму наличными. Ты и пин-код помнишь — ведь в течение нескольких лет то и дело ты снимал по ее просьбе деньги. До окончания срока действия твоего загранпаспорта еще пара лет. Рвани ты сейчас на край света — никто тебя не остановит. А что случится потом, это уже не будет тебя касаться.