Читать книгу "Глазами жертвы - Майк Омер"

— Тарамасалата, то есть икра трески. А это артишоки с картофелем и лимоном. Фаршированные виноградные листья с йогуртом…

Декламация продолжалась, пока стол не был заставлен полностью, затем официант удалился.

Зои выглядела обескураженной. Она всегда серьезно продумывала стратегию трапезы: что съесть сначала, что потом, и какие блюда можно комбинировать. Сейчас, по всей видимости, от бессчетного количества возможностей Зои зависла.

Тейтум подцепил вилкой один из виноградных листьев и попробовал кусочек.

Он слышал, запахи могут вызвать воспоминания, но не знал, что и вкусы тоже. На мгновение Грей перенесся в Уикенберг: он сидит за столом, мать снова учит его правильно держать нож и уже начинает раздражаться, а отец говорит ей «отстать от ребенка».

— Моя мама готовила такие же фаршированные листья, — сказал Тейтум, моментально набив себе рот.

Зои, видимо, справилась со своими логическими уравнениями и решительно обмакнула кусочек жареной цветной капусты в соус дзадзики.

— Я и не знала, что твоя мама гречанка.

— Вовсе нет, просто ей нравилось пробовать новые рецепты. У нее в кухне стояла полка с десятками кулинарных книг. — Тейтум улыбнулся. — В них были потрясающие фотографии, и я любил разглядывать их, представляя блюда на вкус.

— Наверное, у твоей мамы все получалось вкусно.

— Не для подростка, — фыркнул Тейтум. — Пока мои друзья ели на ужин стейк с жареной картошкой, у нас подавалась утка по-пекински или фалафель. Иногда я умолял маму приготовить что-то нормальное — для разнообразия.

Зои насаживала на вилку ломтики томата и артишока с сосредоточенностью физика-ядерщика, работающего с ураном.

— У детей почти в три раза больше вкусовых рецепторов, чем у взрослых. Поэтому они по-другому ощущают вкусы и предпочитают блюда попроще.

— Неважно. — Тейтум улыбнулся. — Я просто хотел картошки фри.

Зои прикрыла глаза от удовольствия. Грей смотрел на нее, потягивая узо из стакана, и не мог отвести взгляд. Обычно Бентли выглядела опасным хищником, готовым наброситься в любую секунду. Зато с закрытыми глазами ее лицо стало невинным, словно у фарфоровой куколки.

— А как же у бабушки с дедушкой? — спросила Зои.

— О, там меня старались осчастливить. Картофельным пюре, ростбифами и гамбургерами. Зная, как я люблю ванильное мороженое, бабушка покупала его каждые выходные. Конечно же, я вел себя отвратительно и отплатил бабуле, заявив, что ее стряпня — отстой и мама готовит в сто раз лучше.

— Ты ведь переживал потерю родителей.

— Это не оправдание.

— Я и не собиралась искать оправдание. — Зои снова пожала плечами. — Тебе не нужно мучиться чувством вины.

— Кто сказал, что я мучаюсь? — Голос Тейтума зазвучал зло и грубо. — А даже если и так, что с того?

Он схватил вилку. Заметив, что рука дрожит, вернул прибор на место и в смущении опустил руки на стол.

Зои посмотрела на него с удивлением. Потом вдруг накрыла его ладонь своей. От прикосновения ее теплой руки дрожь утихла.

— Попробуй артишоки. Они очень хороши.

Тейтум моргнул и уставился на тарелку. На ней лежал одинокий кусочек артишока: должно быть, остальные Зои уже съела.

— Спасибо, я уже сыт.

— Попробуй обязательно, — повторила Бентли с нажимом. — Настроение сразу поднимется.

— Так и быть. — Он взял вилку и воткнул ее в артишок.

— Не забудь дзадзики. С ним еще вкуснее. — Зои показала на чашку с соусом, будто сомневалась, что Тейтум в состоянии понимать речь. — Просто обмакни.

Грей послушно окунул артишок в дзадзики и отправил его в рот.

— Неплохо!

Бентли немного расслабилась. Тейтум, через силу улыбнувшись, проглотил артишок, который и впрямь оказался неплох.

— Я говорила маме ужасные слова, когда была подростком, — проговорила Зои, подцепив вилкой кусок баклажана. — Папе — никогда. Только матери. Мы привыкли кричать друг на друга. Отец пропадал на работе, Андреа пряталась в своей комнате, а мы с мамой… — Она покачала головой.

— О чем вы спорили? — спросил Тейтум, машинально окунув в дзадзики кусок хлеба. Зои крайне редко говорила о родителях.

— Да обо всем. Об одежде, которую я носила, книгах, которые читала, передачах, которые смотрела, и почему я больше не выхожу из дома… И мама каждый раз начинала критиковать меня таким заботливым тоном… — Бентли стиснула вилку и прищурилась. — Брр, как вспомню теперь… «Зои, почему бы тебе не отложить книжку и не погулять с друзьями?»

Последнюю фразу она произнесла высоким, слащавым, вкрадчивым тоном.

— Обычно родители хвалят детей за любовь к чтению.

— Думаю, она не одобряла мой выбор литературы. Биографии серийных убийц, книги по криминалистике… — Ее взгляд стал отрешенным. — И пара любовных романов.

— Правда?

Зои съела еще кусочек баклажана.

— Я все-таки была подростком, знаешь ли… Порой могла сказать гадость, только чтобы мать перестала обращаться со мной как со слабоумной. И тогда она злилась и вопила… — Зои взмахнула вилкой. — С этого все обычно и начиналось. Как же она меня бесила!

— Мне кажется, всех подростков раздражают их родители.

— Я не просто раздражалась. Я их винила. За Гловера. За то, что не поверили мне. Что оставили нас с Андреа одних в тот вечер.

Когда Гловер жил по соседству, Зои вычислила, что он и был мейнардским маньяком. Она говорила об этом полицейским и родителям, однако все от нее отмахнулись. А вскоре Гловер проник к ним в дом. Он гнался за ней, но Зои с сестрой заперлись в своей комнате. Гловер пытался взломать дверь, пока соседка не вызвала полицию, а потом сбежал. Как эта психологическая травма повлияла на Зои, Тейтум мог только догадываться.

Бентли заговорила почти шепотом, и он наклонился к ней, чтобы расслышать:

— И я винила их за все, что случилось потом.

— А что случилось потом?

— Ничего. — Зои печально улыбнулась. — Гловер исчез. Несмотря на мои аргументы, убийцей его никто не считал. Полицейские уцепились за другую версию, подозревая другого. Они решили, что Гловер сбежал, потому что я его напугала. Поползли слухи. Городок-то маленький… И вот я стала умалишенной девочкой, оклеветавшей соседа. В школе от меня шарахались. Конечно, у меня осталась одна подруга. Хотя даже ей родители велели держаться от меня подальше.

Она прикусила губу, взгляд ее затуманился. У Тейтума сжалось сердце.

— Так или иначе, я во всем винила родителей, — проговорила Зои, на этот раз намного громче, и покачала головой. — Такой уж трудный возраст, да?

— Да, — глухо отозвался Грей, — трудный.