Читать книгу "Терапия памяти - Марина Крамер"

Словом, мы удивительным образом совпали не только в работе, но и в личной жизни.

Ульяна

Знакомый с раннего детства запах спортивных раздевалок. Это было именно то, что встречало ее первым в большом спортивном центре, где проходили тренировки.

Ульяна была самой упорной в группе, самой настойчивой, самой целеустремленной. Никто, кроме нее, не уходил из зала, подгоняемый шваброй уборщицы, никто, кроме нее, не приходил в выходные к самому открытию.

Ульяна тренировалась истово, словно от этого зависела ее жизнь, а не результат очередных соревнований.

Ее тренер до сих пор жалел, что Ненашева перестала выступать, отучившись три года в медицинском институте – стало сложно сочетать многочасовые тренировки с учебой и практикой.

По старой памяти Ульяна приходила в зал не реже двух раз в неделю, но работала уже с меньшим рвением, просто поддерживала хорошую форму. Изредка тренер просил ее помочь, и тогда она становилась в пару с кем-то из спортсменов, и вот тогда ощущала в себе прежнюю энергию и азарт.

После тренировки она совершенно расслабленно посидела в раздевалке, вытянув гудящие ноги и откинувшись на стену.

Сбросив все напряжение, Ульяна чувствовала себя, как ни странно, более сильной, чем до тренировки. Теперь можно было ехать домой, готовиться к завтрашнему дню.

Ей понравилась клиника – удобно спланированная, большая, с современным оборудованием и какими-то местными, только здесь принятыми правилами. Понравился Игорь Авдеев – он не был навязчив, но очень помог ей сориентироваться, без менторского тона и превосходства. С ним можно было общаться на любые темы, и Ульяна поймала себя на том, что, идя к припаркованной машине, улыбается.

«Нашла, чему радоваться! – тут же зазвучал в голове голос. – Тебе недостаточно было истории с этим неудачником Стасом? Ты решила попытать счастья с таким же неудачником, но не от спорта, а от медицины? Нельзя строить отношения с теми, кто не тянется вверх – они неминуемо утянут тебя за собой в яму. Нужно стремиться к тем, кто выше тебя, только так возможен рост».

Уронив тяжелую бандуру прямо на землю, Ульяна присела у колеса машины и зажала руками уши. Справляться с этим состоянием становилось все труднее, и она уже подумывала о том, что разговор с психологом, возможно, не такая уж плохая затея – все равно ей придется сделать это, иначе ей просто не подпишут рекомендацию.

«А что? Выговорюсь – и мне станет легче, – мелькнула в голове мысль, которую Ненашева тут же отогнала. – Нет. Если я сделаю это, меня не то что на работу не возьмут, меня просто в психушку закроют. Нельзя».

Она тяжело поднялась, отряхнула снег со дна бандуры, бросила ее на заднее сиденье машины и села за руль. «Дворники» разметали с лобового стекла нападавший за это время снег, Ульяна рассеянно следила за их мерными движениями из стороны в сторону и чувствовала, как охватившая ее паника понемногу отступает.

Эти панические атаки стали накрывать ее все чаще, в самых неожиданных местах, пусть не на продолжительный срок, но все-таки ощутимо мешая существовать.

Идти с проблемой к врачу она не хотела по разным причинам, в том числе и опасаясь огласки. Пока справлялась сама – дыхательными упражнениями, переключением мыслей, да просто вот таким созерцанием шаркающих по стеклу «дворников».

Когда в голове совершенно прояснилось, Ульяна выехала с парковки и направилась домой, вспомнив, что нужно еще заскочить в супермаркет – три дня она игнорировала эту поездку, и теперь холодильник выглядел сиротливо, демонстрируя при открывании дверки пустые полки.

Она медленно брела между полок, не совсем понимая, что именно ищет. Нужно было срочно встряхнуться, потому что Ульяна знала – еще немного, и в голове опять зазвучит голос, обвиняющий ее в безалаберности и в том, что ходить в магазин без списка, раз уж совсем ничего не можешь удержать в памяти, – верх безответственности и глупости.

«Нет-нет, только не сейчас! – стиснув зубы, подумала она и для надежности помотала головой. – Так, соберись, рохля! Чай закончился, молока нет, овощей нет, последнюю куриную грудку съела еще в выходной… это что же я, с выходных мяса не ела? Прекрасно – ударимся в вегетарианство! Не хватало у операционного стола завалиться».

Она решительно свернула в мясной отдел и оттуда вышла с куском говядины, грудкой индейки и приличным шматком печени, которую научилась мастерски готовить с грибами и луком.

Укладывая все это в корзинку, она не заметила, как влетела прямо в телегу вывернувшего из-за полок с крупами мужчины.

– Ой, простите! – сказали они с мужчиной одновременно, и Ульяна, услышав его голос, сделала непроизвольный шаг назад.

Опираясь на телегу, в которой было в беспорядке набросано множество пакетов и коробок, прямо на нее смотрел Стас Миронов.

Тот самый Стас, о котором буквально час назад она успела подумать.

– Улькин?! – от этого имени защемило в груди – так ее звал только он.

– Здравствуй… Стас, – с запинкой произнесла она, чувствуя, как краснеет.

– А ты чего тут? Живешь рядом?

– Да… переехала. – Ненашева начала лихорадочно оглядываться, ища пути к отступлению, и если бы могла, то задала бы стрекоча, перепрыгнув через полки.

– Улькин… ты чего так разнервничалась? Я же никогда тебе ничего плохого не делал…

«Вот именно! – завопила Ульяна мысленно и даже прикусила губу, чтобы этот крик не вырвался наружу. – Вот именно – ты никогда ничего плохого мне не делал, а вот я… это же я виновата во всем… Мне не надо было вообще с тобой отношения заводить, не надо было позволять приближаться! Это из-за меня! Все в твоей жизни пошло наперекосяк из-за меня!»

Стас заметил ее состояние, оттолкнул свою телегу в сторону, нагнулся к Ульяне и взял ее за плечи – совсем как раньше, и Ненашева, не выдержав, разрыдалась, уткнувшись лицом в его распахнутую на груди дубленку.

– Ну-ну, что ты… – поглаживая одной рукой ее вздрагивающую спину, а другой крепко прижимая к себе, пробормотал Стас. – Не плачь… я так рад, что увидел тебя, не представляешь! Я ведь даже не знал, что ты переехала… мы теперь, наверное, соседи?

Ульяна молча кивнула – она действительно жила через два дома от него, но ни разу не видела Стаса, не столкнулась с ним хотя бы случайно, хотя однажды, презирая себя за малодушие, почти час топталась в его дворе, не совсем понимая, зачем делает это.

Просить прощения? Вряд ли какие-то слова могли исправить то, что произошло… Увидеть, что у Стаса все хорошо, и получить лишний повод для угрызений, но теперь уже не совести, а жалости к себе? Этого хотелось еще меньше.

К счастью, в тот вечер Миронов так и не появился. Зато теперь он стоял перед ней, мало того – обнимал крепко, совсем как раньше, будто бы и не помнил ничего.

– Успокоилась? – поднимая ее зареванное лицо, спросил Стас. – Чего ты так рыдаешь-то, как будто умер кто… наоборот же – встретились вот… я рад тебя видеть.