Читать книгу "Философия: Кому она нужна? - Айн Рэнд"

У человека с антиконцептуальным мышлением процесс интеграции по большей части заменен ассоциациями. В подсознании такого индивида хранятся и автоматизируются не идеи, а беспорядочные груды множественных конкретных восприятий, случайных фактов и неопознанных ощущений, сложенных в немаркированные «папки» мышления. Это работает до тех пор, пока он имеет дело с людьми, чьи «папки» набиты тем же содержанием, и, следовательно, нет необходимости искать сведения через всю файловую систему. В этих границах человек активен и стремится к упорной работе, как бизнесмен со Среднего Запада, у которого не было недостатка в инициативе и изобретательности, пока он действовал в пределах своей области; как романистка, написавшая множество книг в рамках тех знаний, что даны ей преподавателями в колледже; как профессор философии, тративший время на анализ результатов, не беспокоясь об их причинах.

Человек с таким мышлением придерживается неких абстрактных принципов или проповедует какие-то интеллектуальные убеждения (не помня, где и как он их получил). Но если его спросят, что он имеет в виду под конкретной идеей, он не сможет ответить. Если спросят о причинах его убеждений, то он увидит, что его убеждения – тонкая, хрупкая пленка, плывущая в вакууме, как капля масла в пустом пространстве, и будет шокирован количеством незаданных себе вопросов.

Такой тип психоэпистемологии работает до тех пор, пока ни одна из ее частей не ставится под сомнение. Но когда это происходит, все летит в пропасть, так как ставится под угрозу не конкретная идея, а вся структура человеческого разума. Ад разверзается от страха к негодованию, от негодования к упрямому неприятию, от упрямого неприятия к враждебности, от враждебности к панике, от паники к злобе, от злобы к ненависти.

Лучшую иллюстрацию антиконцептуального мышления дает маленький эпизод в романе, опубликованном несколько лет назад, название которого я, к сожалению, не помню. Натуральная блондинка идет на свидание с парнем из своего колледжа; когда позже ее спрашивают, как она провела время, она отвечает: «Он был ужасно скучен. Он не сказал ничего, о чем бы я слышала раньше».

Ограниченное моментом, антиконцептуальное мышление может иметь дело только с людьми, которые ограничены теми же рамками, тем же типом «конечного» мира. Для такого мышления это означает мир, где никто не имеет дело с абстрактными идеями, которые заменяются заученными правилами поведения, принимаемыми безоценочно, как данность. «Конечность» мира здесь означает не протяженность, а степень мысленных усилий, требуемых от его обитателей. Говоря «конечный», они имеют в виду «воспринимаемый».

В рамках установленных ими правил (которые обычно называются традициями) обитатели таких миров вольны действовать, то есть оперировать конкретным и сиюминутным, не беспокоясь о последствиях, иметь дело с результатами, не зная их причин, взаимодействовать с фактами как с вырванными из контекста явлениями, нетронутыми теоретической смутой, – и чувствовать себя в безопасности. Что им угрожает? Их ответ был бы таким: «Посторонние». Хотя настоящий ответ таков: им угрожает необходимость иметь дело с базовыми принципами (и, следовательно, полная ответственность за свою жизнь).

Человек с антиконцептуальным мышлением больше всего боится основ философии (особенно этики). Чтобы понимать и пользоваться ими, требуется длинная цепь понятий, которой разум такого человека неспособен придерживаться сверх первичных, примитивных связок. Если его убеждения, то есть правила и девизы его группы, ставятся под сомнение, он чувствует, как его сознание растворяется в тумане. Отсюда его боязнь посторонних. Слово «посторонние» для него означает целый мир за пределами ограды его деревни, города или банды – мир тех людей, которые не живут по его «правилам». Он не знает, почему он ощущает столь смертоносную угрозу от посторонних и почему они вселяют в него такой бессильный ужас. Угроза не реальная, но психоэпистемологическая: чтобы иметь дело с посторонними, человеку надо подняться над своими «правилами» до уровня абстрактных идей. Но он лучше умрет, чем сделает это.

«Защита от посторонних» – выгода, которую он ищет, цепляясь за свою группу. Взамен группа требует подчинения ее правилам, что он с удовольствием и делает: эти правила и есть его защита от ужасающей реальности абстрактной мысли. Кем устанавливаются эти правила? В теории – традицией. На деле – лидерами группы. У разума индивида есть свой ответ – теми, кто знает тайны, от знания которых он освобожден.

Следовательно, его выживание зависит от замены идей людьми и подчинения метафизического рукотворному. Метафизическое находится за пределами его понимания: законы природы не могут быть освоены лишь восприятием, перцептивно, тогда как созданные человеком правила, словно абсолюты, защищают его от неизвестного – и психологически, и экзистенциально. Группа придет на помощь, если он окажется в беде; ему не нужно заслуживать их поддержку, она дается ему автоматически, не сомнительной милостью за его добродетели, ошибки или недостатки, а лишь тем единственным фактом, что он принадлежит к этой группе.

Как пример принципа, что рациональное есть нравственное, отметьте, что антиконцептуальное есть глубоко аморальное. Главная заповедь таких групп, стоящая над остальными правилами, есть верность группе – не идеям, а людям; не убеждениям, которых немного и которые в основном ритуальны, а участникам и лидерам. Прав или нет член группы, чист он или виноват, остальные должны защищать его от посторонних; компетентен он или нет, остальные должны брать его на работу или вести с ним торговлю, игнорируя предложения посторонних. Отсюда физическая оценка – акт рождения в определенном географическом месте или племени – превосходит мораль и справедливость. (Но физическая оценка лишь наиболее распространена и поверхностна, потому что такие группы отвергают инакомыслящих детей своих же членов. Настоящая оценка – психоэпистемологическая: мыслящие в тех же рамках люди «со стороны» могут войти в группу.)

Примитивные племена – очевидный пример антиконцептуального мышления, которое, возможно, отчасти оправданно: дикари, как и дети, находятся на доконцептуальном уровне развития. Однако их потомки демонстрируют, что подобное мышление не результат невежества (и не недостаток интеллекта): оно самодельное, то есть самоограничивающееся. Оно восставало против развития цивилизации и проявлялось в бесчисленно разнообразных формах на протяжении всей истории. Его главный симптом – попытка обойти реальность, заменяя идеи людьми, метафизическое – искусственным, права – одолжениями, заслуги – специальными преимуществами, то есть попытка сузить человеческую жизнь до размера заднего дворика (или крысиной норы), свободного от абсолютности реальности. (Ведущий мотив таких попыток глубже, чем жажда власти: правители таких групп ищут защиты от реальности точно так же, как и их последователи.)

Расизм – очевидное проявление и доказательство антиконцептуального мышления. Как и ксенофобия – боязнь или ненависть к иностранцам («посторонним»). Любая кастовая система приписывает человеку определенный статус (то есть вводит его в племя) по факту рождения. Она увековечена в особом виде снобизма (то есть верности группе) не только среди аристократов, но, возможно, даже более яростно среди людей незнатного происхождения или рабов, то есть тех, кому нравится «знать свое место» и ревниво защищать его от любых посторонних. Как и советский социализм. Как и любое поклонение предкам или семейной «солидарности» (семья здесь включает дядюшек, тетушек и остальных родственников). Как и любая преступная группировка.