Читать книгу "Задорная мандаринка - Амалия Март"

— Занята?

Глава 12. План всем планам

Инна.

Так вот, как это бывает с правильным мужчиной. То есть, я, конечно, помнила, что он очень умел и изобретателен. Но думала, это все алкоголь: в нем, во мне, в воздухе, которым мы надышались. Да и тот момент слабости на свадьбе был в сильном подпитии как минимум одного из нас. Но то, что было сегодня…

Ох, мама. Мое тело дрожало. Я вся вибрировала, в исступлённом удовольствии. Все двести двадцать пробивали от самых кончиков пальцев до корней волос. Я хотела его. Прямо там, прямо в тот момент. И плевать на все и всех. Но потом он стал поднимать мой свитер и меня тут же пронзила самая дурацкая из мыслей: сейчас он увидит мой жирный живот.

В темноте-то, или лёжа, его не так заметно, а вот сидя в тесной машине, сгорбившись, там такой "валик"… Все желание вмиг бы спало! Я засмущалась, занервничала, а он подумал, что я из себя саму невинность строю. Хотя мне даже понравилось предложение, переместится к нему домой, но ровно до того момента, как он произнес ту фразу после которой стало очевидно: ни хрена он меня не помнит!

Вот такой он, Илья Геннадьевич — скот — Хромов, пьяный в усмерть снимает девушек, спит с ними, не заморачиваясь, а потом даже лица не помнит! И тот вечер свадьбы, очевидно, тоже не помнит! А его выпад "скажу всем, что мы переспали" не больше, чем инсинуация. Скот, какой же он скот… я понастроила воздушных замков, решила, что все серьезно, что перерастет во что-то красивое, яркое, настоящее. За те несколько секунд, что прошли с момента нашего разговора, до страстных поцелуев, я уже представляла где мы будем жить и как он сделает мне предложение!

А он… Самый обычный кобель. Добился бы очередной цели — и свалил в туман. Но каков актер! Хорош, правдоподобен! Как шептал мне "ты — совершенство", как заливал, что хотел "просто угодить". Только вот я все поняла! Разгадала его схему. Притворяется принцем на белом коне — обходительный, галантный, заботливый, красивый, скот. А потом — заученные фразочки: ты будешь шикарна на моих простынях, хочу видеть тебя в зеркальной стене ванной комнаты… Тоже самое он говорил мне и тогда, при первом пьяном знакомстве.

Ненавижу его, всеми фибрами души, ненавижу. А оттого, что так сильно нравится стал, ещё больше ненавижу!

На следующее утро я просыпаюсь разбитой, словно несколько строителей хорошенько отдубасили меня ломом. Влажная от слез подушка, которые я не собиралась пускать, но они, коварные, не слушались, проявляется сыпью на щеке. А палец, недавно травмированный, пульсирует, отчего-то сильнее, чем вчера.

Замечательно. Ведь мало мне противного грызущего чувства внутри, пожирающего не зажившее от предыдущего разочарования, сердца. Надо ещё и тело подкосить окончательно. Чертова психосоматика!

На работу плетусь в отвратительном настроении. Даже с девчонками в отделе не здороваюсь, сразу запускаю компьютер, надеясь погрузиться с головой в рутину, и хотя бы несколько часов не думать о скоте-блондине.

В почте висит одно непрочитанное письмо с приглашением на третий этап собеседований, которое совсем не приносит мне той радости, которую я ожидала испытать. Причины было две: то, что ненавистная Кононова тоже получила письмо, о чем сразу сообщает всему коллективу, и то, как мерзко она треплется о том, где и с кем вчера провела вечер. Ее извечная подружка Серебрякова, очень громко, буквально, на весь кабинет, чтобы все слышали, спрашивает: "Ну и что, что, после ужина, "было"?" А та, противно хихикая, словно смущаясь, подтверждает: "Скажем так, сегодня с утра, на работу мы ехали вместе".

Независимо от моего желания, горло сжимается от острых чувств. Ненависти, горечи, обиды. Он не скучал вчера, не страдал, не плакал…Ну, последнее, я в принципе, и не ждала, только если где-то очень глубоко в душе, надеялась, что его разрывают чувства и он, подобно индийским актерам, одиноко танцует по своей шикарной квартире — поет и плачет, поет и плачет… Но, очевидно, он не переживал. Правильно, а зачем? Всегда найдется замена глупой девчонке. У той же Настены, небось, ни комплексов, ни лишних сантиметров в талии. И язык за зубами держать умеет. Не чета мне.

Скот. Какой же он скот. Пусть только попадется мне на глаза!

Но до конца дня он так и не объявляется. То в каждой щели его крашенная голова мелькала, то словно пропал с радаров! Скрывается в своем маленьком кабинетике, корпит над цифрами, радуется очередной победе. На пике злости даже Кононову стало жалко, тоже попалась, дура. Хотя, конечно, не так сильно, как саму себя или будущую цель нашего Казановы. От мысли, что скот и дальше продолжит топтать женские сердца и самооценку, глаза накрывает красная пелена.

И именно в этот момент, меня озаряет: нельзя ему это спускать с рук! План, подпитываемый гневом и неудовлетворенностью, созревает моментально. Держитесь, Илья Геннадьевич, вам объявлена вендетта.

Посетив несколько специализированных магазинов и изучив сайты узкой направленности, я злобно потираю руки, в душе́ представляя себя доктором Зло, не меньше. Предвкушаю реакцию блондина — удар будет по всем фронтам. И как хочется видеть его лицо, когда сегодня же вечером ему в дверь позвонят. И его взгляд, когда он поймет, что это было только начало!

Глава 13. Черная полоса? Не, не слышал

Илья.

Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не хочу знать. Настраиваю себя категорично, но мысли о неадекватной Мандаринке все равно не желают меня покинуть.

Ей богу, я пытался выкинуть ее из головы. Даже прибег к кардинальному методу — пригласил на ужин с продолжением Настёну. Но ни ее соблазнительная улыбка, ни мини платье, ни бодро приподнятая "тройка", не смогли меня отвлечь. Более того, ее дурацкие ужимки — злили, глупые фразочки — раздражали, а от пропитанных фальшью комплиментов, хотелось выгнать тотчас же. Но я честно дождался окончания ужина, который я заказал в ресторане, и дно бутылки, которую блондинка принесла с собой.

Ждал просветления, возбуждения или любого другого чувства, способного заглушить идиотские ощущения от мягкой кожи Мандаринки, ее охренительного запаха и сладких стонов, что не желали выветриваться из подсознания. Смотрел на длинные шикарные ноги Кононовой, представлял, как веду по ним рукой, поглаживая стройные бедра, и не чувствовал ничего. Ни одного мало-мальского колыхания в душе. Ни единого шевеления сердца.

Черт. Влип, так влип. Хотел возненавидеть рыжую, отомстить ей, наказать, а вместо этого чувствую, словно у самого дыра в груди и сквозь нее вытекают остатки разума.

Отослал Кононову домой, сославшись на усталость, хотя видел, что она готова продолжить вечер. И от этого злился еще больше: на себя, потому что слабак, на рыжую, что все нервы истрепала, и на то красное платье, так неудачно — удачно подчеркнувшее изгибы, которые раньше не замечал.

Сон был поверхностным и беспокойным. Меня преследовали огромные мандарины, желающие раздавить. А их огромные рты — вот дичь, рты на мандаринах! — заливисто хохотали. Я бежал по пустому городу, желая укрыться от фруктовых монстров, но куда бы не завернул, меня встречала толпа таких же мутантов.