Читать книгу "Мёд жизни - Лидия Сычева"

Хор пел, Ваня думал – душа его была стеснена и смущена. Душа тихо металась: он думал о том, что из тысяч и миллионов людей для поклонения избираются единицы, вот, вроде св. Иоакима. Он думал, как неистребимо желание человека верить – подниматься над телесной и животной природой, искать истину, стремиться к прекрасному и сохранять его.

«А вдруг Бога нет? – в очередной раз ужаснулся он. – Вдруг это просто красивая легенда, утешительная сказка?» Эти мысли иногда посещали его, и в такие минуты он пугался, что потеряет веру и что его «духовный дом», выстроенный долгими раздумьями и оплаченный жизненными потерями, в одночасье рухнет.

Но потом он подумал, что все эти метания – лишь кокетство мысли: в храме было так тесно, так по-человечески дружно, что, казалось, для этой мощной совокупной силы нет ничего невозможного. Бог жил – высокий, непостижимый и неизведанный идеал. Человек искал благодати, это чувство давала только вера, сопричастность неземному и неизведанному, и потому человек упрямо, через сомнения, шел в храм.

Хор пел…

В короткой проповеди священник (Ваня его не видел за колонной) густым и бодрым голосом призвал собравшихся не пытаться постигнуть и объяснить Бога. «Надо просто верить. А то бывает, что демоны на человека набрасываются и всё идёт прахом – слаба наша природа».

Ваня вышел из храма навстречу летящей карусели снега. За оградой стояли три хорошо укутанные в тёплые одежды и платки тётки с пластиковыми судками для сбора подаяния. Ваня, погруженный в свои мысли, почти миновал их, но после вернулся, бросил мелочь. Тётки обрадованно загалдели. Ваня двинулся дальше, и взгляд его скользнул по афише с изображением М-ва, известного певца-гомосексуалиста. Рыжая бестия плотоядно, по-лягушачьи, улыбалась, призывая на «шоу». Ваня запнулся у столба с объявлением, потом подошёл ближе, ковырнул афишу, дёрнул, отрывая длинный лоскут. Ещё пара движений, и мерзкая рожа исчезла со столба. Ваня поискал урну и подчёркнуто аккуратно опустил в неё скомканную бумагу.

«Вот интересно, – размышлял Ваня, – верно ли я поступил с точки зрения образцового христианина? Конечно, нет. Следовало бы не срывать афишу, а помолиться за спасение сей заблудшей души. Хорошо, что у нас много „неправильных“ верующих». – Ваня усмехнулся. Он поискал взглядом другие объявления – продюсеры не поскупились на рекламу. Утешало то, что некоторые афиши уже были изуродованы непристойными надписями или изорваны.

Дома Ваня пил чай, слушал радио и смотрел в окно. Опять началась метель, и что-то романтическо-возвышенное было в этом бесконечном перемещении снежных частиц в зимней вселенной, и нечто уютно-счастливое он ощущал в неспешных минутах заооконного созерцания, когда вспоминалась прошлая жизнь, минувшие времена, редкие, красочные минуты ликования, восторга… («Восторг любви нас ждёт с тобою, не уходи, не уходи», – даже это всплыло и благородным баритоном пропелось в его памяти.) Сорокалетний Ваня, крепкий в плечах, с жилистыми руками, перевитыми усталыми венами, с сединой в потерявших блеск волосах, вдруг понял, что в душе он так и остался восторженным юношей, и это внезапное открытие обескуражило его. Он не знал – радоваться ли ему, грустить? Молодость души – свойство неиспорченной натуры, а может, свидетельство его инфантильности, незрелости?

Ваня сел спиной к окну, обхватил руками горячую чашку. Он вспомнил, сколько им всего упущено в жизни, сколько сделано не так, как следовало бы, и тут же, чтобы не погружаться в самоедство, в «анализ», прибавил громкость радиоприёмника.

Передача его сразу заинтересовала, переключила на новые думы. Ведущий беседовал с неким профессором Чудаковым, который торопясь, будто его должны были вот-вот распять, с завываниями, всхлипами и трагическими возвышениями голоса рассуждал о глобалистике. Якобы есть такая наука, весьма полезная человечеству и он, Чудаков, её апологет. Мировое правительство необходимо, оно есть ответ на вызов времени. «Человек проходит несколько стадий развития… У маленького ребенка отняли игрушку – для него это кошмар, трагедия. У взрослого – иные проблемы… Человечество миновало период детства, когда пребывало в диком состоянии, потом настала эпоха осмысления региональных проблем – в классической Греции и Риме, а во времена великих географических открытий люди осознали, что земля – это шар, так наступила юность земной истории… Мы стремительно приближаемся к цели…»

Ваня представил стрелу, которая, как в сильно замедленной съемке, чуть покачивая длинным телом и подрагивая опереньем, летит к пёстрой, чёрно-белой мишени. Из-за того, что воображение нарисовало ему это движение неспешно, он не мог оценить силу полёта… Ваня качнул головой, стряхивая морок. Чудаков всё вещал, торопливо возвышая голос, когда ведущий пытался вклиниться в беседу.

«Мы стремительно приближаемся к цели, к старости человечества», – подумал Ваня, выключая радио. Он, может быть, яснее других понимал этот путь – Ваня работал программистом и каждый день умножал иной мир, который открывался в цифровых пространствах Сети. Там, в Зазеркалье, множились и саморазвивались обманные вселенные, и десятки тысяч первопроходцев виртуальной жизни уже тихо закончили свой путь, навсегда заблудившись в лабиринтах придуманных цивилизаций.

Ваня увлекался, работая с информацией, – он чувствовал себя как рыба в воде, ныряя в пространства виртуальных заморочек. И всё же иногда на него наваливалась необъяснимая грусть, почти хандра, так, что требовались большие усилия, чтобы вернуть спокойствие и деловитость. Последняя такая замять его закружила вчера – он почти не спал ночь, и утром, благо был выходной, после некоторых раздумий двинулся в церковь.

Религия – тоже, в общем-то, если рассуждать обыденно, есть виртуальная и придуманная реальность. Но она строилась «вручную», без участия цифры, возводилась веками и тысячелетиями с помощью избранных, вроде св. Иоакима. К тому же, представлялось Ване, «небесный град» возвышался над землёй, устремляясь в космос, а мировая паутина виделась ему неким «подвалом», шахтами-каменоломнями (чуть ли не урановыми рудниками), «нижним» миром, поглощающим человеческие жизни… Настоящий мегаполис был там – в кружении «виртуальных душ», в перемещении по интернетовским супермаркетам и квартирам. Нижний мир мгновенно соединял людей из разных точек планеты, оглушал шумом медиа, поражал обилием досуга – от постановки виртуальной свечи перед цифровой иконой до погружения в разврат, красочный, утончённый. Там происходили мгновенные знакомства, назначались свидания, заводились друзья; там искривлялось пространство и время, там проходила его жизнь, и Ваня временами забывал, что это – всего лишь суррогат, обман…

Вчера он наткнулся в Сети на любительское видео, которое вышибло его из колеи. Ролик был самого примитивного свойства: камера захватывала интерьер «советской» кухни (в хрущёвке или в малосемейке), на заднем плане виднелось мусорное ведро, на стене висел металлический дуршлаг, с другой стороны пространство было ограничено дверцей холодильника с прикреплёнными на ней магнитами. Через несколько секунд в кадре появился парень в красной футболке, в синих тренировочных штанах и в комнатных тапках на босу ногу, с баяном в руках. Он торопливо устроился на стуле и глухо объявил: «Прощание с родиной, полонез Огинского на кухне».