Читать книгу "А ты попробуй - Уильям Сатклифф"

– Из дома.

– Как? От кого?

– От родителей.

Я не мог удержаться от смеха. Вот это жизнь, думал я. Как только сыночек оказался на мели, мамочка с папочкой тут же шлют денежки.

– Я не понимаю, – сказал он, – что тут смешного.

– Ничего.

– Над чем же ты смеешься?

– Ни над чем. Разве я смеюсь? Разве это смех?

– Ты смеешься. И я хочу знать, над чем ты смеешься.

– Просто так... знаешь...

– Нет, не знаю.

– Просто – ну это же смешно, когда родители шлют деньги.

– Почему?

– Просто смешно. – Я улыбался как можно язвительнее. Теперь он был в моей шкуре. – Я просто думал, что ты немного старше.

Он встал, уронив на пол “Оскара и Люсинду”.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего.

Ситуация напрягалась; мы молчали и не сводили друг с друга глаз.

– Прости. – сказал я. – Я не должен был смеяться. Я хочу сказать – я сам заработал деньги на путешествие, но это не дает мне права относиться к тебе свысока. Хотя, тут нет ничего удивительного. Я просто не должен был смеяться. Как только ты открыл рот, я должен был сразу понять, что ты маменькин сынок. Прости. Я не должен был смеяться.

Вот теперь он озверел окончательно.

– Я не маменькин сынок.

– Нет? Прости. Неудачное слово.

– И я сам заработал деньги на путешествие. Так уж вышло, что родители выслали мне еще.

– Да. Точно. Я не прав.

– И я не маменькин сынок.

– Прости. Больное место.

Он дрожал от ярости.

– Такие как ты... такие... у тебя... у тебя просто... навязчивая классовая идея... которая... которые по-настоящему... это такое ребячество, это так по-английски. Ебаный ты англичанин, меня от тебя тошнит. Ты, узколобый идиот, что ты обо мне знаешь? Вали отсюда, ничтожество.

– Ты прав. Давай узнаем друг друга получше. Например – в какую школу ты ходил?

– А ты что, не из частной школы?

– Может и из частной, но я не маменькин сынок.

– Я НЕ... еб твою мать... – Если бы он не был таким слизняком, он бы меня ударил. Я почти видел, как эта мысль проскочила у него в голове. Но он только похватал ртом воздух, поднял книгу и поплелся к дверям. В дверях он обернулся и проорал:

– Чтоб ты... Чтоб ты... получил малярию.

Садистская центрифуга.

Лиз показала Джереми автобусные билеты до Симлы. Он очень любезно заметил, что наши 52-е и 53-е места находятся сзади, и что известное всем цивилизованным людям правило гласит: если не хочешь сломать позвоночник в дорожной болтанке, нужно садиться как можно ближе к водительской кабине. Еще он не преминул указать на отметку “ТВ-люкс”, которая означает, что в автобусе есть телевизоры, и что нас будут глушить песнями на хинди в течение всего путешествия, которое, как он любезно добавил, продлится четырнадцать часов.

– Сколько вы простояли в очереди?

Мы с Лиз одновременно сердито на него посмотрели.

– Два часа, – сказала Лиз.

– Нужно было послать за билетами мальчика из отеля, – сказал Джереми.

– А так можно? – спросила Лиз.

– Конечно – стоит несколько рупий, зато не тратишь целый день. Ох, сколько вам еще учиться.

Больше, чем когда-либо, мне захотелось уронить Джереми на ногу что-нибудь тяжелое.

* * *

Оказалось, что фраза о сломанных позвоночниках была не просто болтовней. Задние колеса автобуса больше походили на шасси, и на каждой из многочисленных дорожных колдобин все пятнадцать задних рядов подбрасывало в воздух мощным крученым ударом. В результате наша поездка прошла в некой садистской центрифуге, когда половину времени болтаешься в воздухе, а вторую половину лупишься жопой о сиденье.

Впервые я провел среди местных жителей так много времени и понял, что разговоры о том, будто индийцы подчиняются фатуму, – не пустые слова. Мужик напротив нас вообще не замечал, какой зверский автобус ему достался. Один только раз, когда, налетавшись под потолком, мы получили тройной поджопник, хотя и одного бы с лихвой хватило, чтобы сбросить нас на пол, он улыбнулся, словно говоря “смешно, правда?”, а все остальное время равнодушно пялился в окно, как будто был кастрированным паралитиком.

У задних сидений было только одно преимущество – песни на хинди игрались впереди. За всю дорогу один и тот же фильм прокрутили четыре раза, и хотя я видел происходящее на экране, только когда взлетал в воздух, к концу путешествия имел вполне цельное о нем представление.

Если я ничего не перепутал, в фильме был парень, который мечтал жениться на красивой девушке, а его родители хотели, чтобы он, наоборот, женился на уродине. И вот он уже почти женится на уродине, когда вдруг узнает, что красивую девушку похитил урод, который до этого ходил в черной коже и злобно пялился в камеру. Герой вскакивает на коня, отправляется на поиски похищенной красивой девушки и посреди пустыни дерется с уродом. Он уже почти спасает красивую девушку, когда узнает, что уродина в одной шайке с уродом, и что она привязала его отца посреди песков к стулу и в данный момент поливает бензином. Уродина достает из кармана спички, и все делают перерыв, чтобы спеть песню. Сразу после песни пятьдесят хмырей в черном выпрыгивают из-за кустов, которых и в помине не было до того, как они стали оттуда выпрыгивать, и принимаются палить в героя, который прячется за деревянным ящиком. Видя такое дело, герой вылезает, размахивая белым платком, но когда урод в черном уже празднует победу (и поет песню), герой сбивает его с ног, отбирает пистолет и убивает пятьдесят хмырей, которые выскочили из-за кустов, которых раньше не было.

Отец, на котором уже высох бензин, отматывается от стула и очень смешно дерется со второстепенным толстяком. Когда он побеждает в драке посредством надевания корзины на голову толстяка, красивая девушка обращает внимание героя на то, что уродина удирает через пустыню. Потом герой, отец и красивая девушка поют песню, во время которой отец разрешает им пожениться и даже благословляет. Между тем, уродина на горизонте ломает руки и говорит какие-то слова, наверно, клянется отомстить. Несколько секунд спустя она, умирая от жажды, плетется к одинокой хижине на вершине бархана. Дверь открывает мужик и сразу начинает ее соблазнять (поет). Она сперва не поддается, но потом замечает в углу комнаты что-то похожее на мини-лабораторию, а в ней – наверное – недостроенную атомную бомбу. Вдвоем они придумывают план.

Дальше интрига становится слишком сложной для пересказа. Насколько я понял, дело кончилось тем, что красивые женились друг на друге, уроды взорвались, а у всех толстяков на голове оказались корзины.