Читать книгу "Метро 2033: Высшая сила - Сергей Антонов"

– А старший у вас есть? – поинтересовался Анатолий. – Или коллегиально управляете?

– Кол… Коллегиально? Это как?

– Все разом. Ну, общим собранием.

– Старший… Есть. Но он не командует, а советует. И всегда оказывается прав. Его зовут Сид. Это замечательный старик!

– Почему Сид?

– Он – панк. А еще у нас есть хиппи. Мы стараемся быть сами по себе. Ни во что не вмешиваемся. Пытаемся дружить со всеми. И с людьми, и с мутантами. Но, как видите, это получается не всегда…

Леха замолчал, помрачнел. Втянул в голову в плечи. Очевидно, вспомнил о погибших друзьях.

Томский задумчиво смотрел на огонь. Итак, жизнь за пределами МКАДа – не миф.

Все верно. Леха говорил о перемирии между людьми и мутантами. Так, наверное, и должно быть. Всю жизнь ему вбивали в голову мысль о том, что человечество доживает последние дни. Что на смену ему пришли новые, более приспособленные к постъядерной жизни существа. Что о сотрудничестве между людьми и мутантами не может быть и речи, настолько они разные.

И вот пацан из Троицка, который еще не разучился плакать, произнес слово, от которого все постулаты и железобетонные правила жизни в Метро рассыпались, как карточный домик. Перемирие. И пусть от этого слова за версту несет чем-то временным, оно все равно звучит как музыка. Перемирие, которое со временем может перерасти в обоюдовыгодное сотрудничество.

А он так увлекся своей борьбой с большевизмом, что упустил из виду главного врага, задание которого сейчас выполняет. Хорошенько же его обработали!

И с улыбкой безобразнойОн ответит: «Ишь!Начитался дряни разной,Вот и говоришь»[4]!

Томский так погрузился в свои мысли, что прочел четверостишие вслух. Все смотрели на Толика с удивлением. А он, немного смутившись, улыбнулся.

– Чего уставились? Николай Гумилев. Вот что, Леха. Если хочешь поквитаться за гибель друзей, можешь идти с нами.

Глава 6

Георгий Победоносец и Змей

Томский спустился на первый этаж и сразу почуял неладное. Что-то было не так. Точнее – чего-то не хватало. Исчезли манекены. Толик вышел на крыльцо, спустился на тротуар. Заглянул во двор. Манекены оказались там. Взявшись за руки, они водили хоровод вокруг постамента с бюстом, лишенным головы.

– Чушь собачья, – пробормотал Толик. – Сон…

И он действительно проснулся.

Костер потух. Красным светились подернутые золой угли. Громов, Леха Кипяток и Вездеход спали. Корнилова на месте не было. Толик подошел к окну. Всматриваясь в серый московский пейзаж, он строил планы на будущее.

Встреча с Лехой Кипятком изменила все. Они больше не нуждаются в услугах тайного правительства для того, чтобы выбраться из Метро – спасенный ими Кипяток приведет их в Троицк. Так стоит ли рисковать и идти в Кремль? Стоит. Невидимые Наблюдатели не отстанут от них, но теперь книга будет их козырем, гарантией. Правительство получит ее только тогда, когда он будет уверен в том, что с ними не расправятся так же, как с жителями Троицка. А может… Не получит вообще!

Юрий вернулся возбужденным.

– А это интересно, Толян! – воскликнул он. – Музей почти не тронут. Пылищи и паутины…

– Да тихо ты! Спят же…

– Ага. Пыли и паутины полно, но… Сколько здесь всякой хрени! Фотографии бандюганов, оружие и инструменты их… Сверла, отмычки. Клише фальшивомонетчиков. Я «маузер» нашел. Жаль, что для стрельбы непригоден. Убойная, я тебе скажу, штука. А еще наручники всякие… Даже кандалы. Ну и медалей-орденов разных полно… Хочешь, награжу тебя нагрудным знаком «Почетный сотрудник МУРа»?

– Ага. С закруткой на спине. Скоро стемнеет. Так берем Кипятка с собой?

– А че не взять? Пригодится. Пусть вон огнемет потаскает, а то у меня уже спина ноет.

– Он ранен, Юра.

– Да я пошутил…

– А чего это он там плел про панков и хиппи?

– Были такие движения. Видел картинку на футболке? Это – Егор Летов. Патриарх русского панк-движения. А Сид этот, думаю, себе прозвище взял в честь Сида Вишеса[5] из «Секс Пистолз». Тот тоже панком был, только в Англии. Для панков главное – независимость. Хиппи – тоже за свободу. И за мир. Пацифисты… «Занимайтесь любовью, а не воюйте» – так они говорили.

– А ты откуда про них знаешь?

– Жил до войны у нас во дворе один панк. Весь в коже ходил, с ирокезом. Нас, пацанов, вино пить учил. На гитаре тренькал. Всего пару аккордов умел, но… Знаешь, Толян… Дело тут в другом. Надрыв – вот что главное. И идея. Пусть на все сто утопическая, но идея!

– Выходит, анархисты тоже панки?

– Ну… В какой-то мере. Да.

– А этот Хер…

– Хелтер Скелтер, – рассмеялся Корнилов. – Песня битлов. Про аттракцион. Горки. Вверх-вниз. Опять вверх и снова вниз.

– Знаешь, Юра, а я, пожалуй, в Троицк переселюсь. Как ты сказал? Занимайтесь любовью, а не воюйте? Красиво!

– Там видно будет, кто и куда переселится. А пока… Оставим небо птеродактилям, а сами земными делами займемся. Кремль все-таки у нас на повестке дня.

– Ага. На повестке ночи. Пора собираться.

Когда Корнилов и Томский вернулись в кабинет, Вездехода там не было, Шестеры – тоже. Они появились через несколько минут.

– Я во дворе был. Там только туши свиней, – сообщил Носов. – От троицких если что и осталось, так только пятна крови. Те, кто их пострелял, трупы с собой унесли. И еще. Свиней не застрелили. Их разрубили. Пополам. Причем одним ударом. Саблей работали или…

– Катаной? – подхватил Толик. – Думаешь, здесь побывал твой дружок? Обворожительный Добровольский?

– Не знаю, – пожал плечами Носов. – Но допускаю такую возможность.

– Он просто нашел себе хорошую работу, – задумчиво произнес Томский. – Та у него работенка… Сдается мне, с этим парнем мы еще схлестнемся.

Сумерки превратились в полноценную темень сразу. Анатолий давно не бывал на поверхности, но сразу вспомнил, что именно так, без плавных переходов и серых полутонов, приходит московская постъядерная ночь со своими неизменными спутниками: мраком, ползущим из лабиринтов руин, тяжелыми облаками, упорно норовящими закрыть собой луну, и звуками… Всхлипами, стонами, клекотом, лаем и ревом.

Люди всегда видели во всем этом только одно – угрозу. А если посмотреть с другой стороны? Разве человеческий язык не кажется мутантам странным? Быть может, он тоже вызывает в них чувство тревоги. Желание защищаться…