Читать книгу "Тревожные люди - Фредрик Бакман"

Но вот выясняется, что этот проклятый игрушечный пистолет, который выглядит как настоящий, и в самом деле настоящий. На лестнице у вас из кармана вылетает рисунок с лягушкой, мартышкой и лосем, а в квартире этажом выше ковер пропитался кровью.

Ваша жизнь могла бы сложиться иначе.

Глава 22

Это была не бомба.

Это была коробка с рождественскими гирляндами, которыми сосед украсил балкон к Рождеству. Вообще-то он хотел оставить их до Нового года, но поругался с женой, которая считала, что «в квартире и без того полно всяких лампочек, сам, что ли, не видишь? Почему мы не можем, как все нормальные люди, повесить обычные белые лампы? Неужели непременно все должно мигать и переливаться, как в борделе?» Тогда он пробормотал в ответ: «Ты бывала в борделях с гирляндами?» И тут она, удивленно вскинув брови, пожелала узнать: «А ты, значит, бывал в борделях и точно знаешь как…» Скандал закончился тем, что сосед попросту убрал проклятые гирлянды в коробку. Но на то, чтобы отнести коробку в подвал, его не хватило, и он поставил ее на лестнице у входа в квартиру. Потом они с женой уехали к ее родителям – встречать Новый год и продолжать разборки по поводу борделей. Коробка так и осталась стоять под дверью, – этажом ниже той квартиры, где произошел захват заложников. Когда в начале этой истории ничего не подозревавший почтальон поднимался по лестнице и вдруг увидел вооруженного грабителя, забегавшего в квартиру, выставленную для показа, то со всех ног поспешил вниз, по дороге споткнулся о коробку, провода гирлянд размотались по полу у него под ногами.

Это было не похоже на бомбу, ни в коем разе. Это было похоже на перевернутую коробку с рождественскими гирляндами. Из борделя. В защиту Джима скажем, что, возможно, это было нечто, напоминавшее бомбу, – особенно если ты всю жизнь слышал о бомбах, но никогда их не видел. И борделя тоже. Это как если ты очень боишься змей и, сидя в сортире, вдруг чувствуешь, как возле задницы пробегает легкий ветерок, – тут тебе сразу приходит в голову мысль: «ЗМЕЯ!» Это, конечно, совсем не логично, но где это видано, чтобы фобии подчинялись логике, – тогда бы они не были фобиями. Джим гораздо больше боялся бомб, чем рождественских гирлянд, а в таком случае мозг и глаза расходятся в оценках, в том-то и дело.

Оба полицейских стояли возле подъезда. Джим гуглил, что делать при взятии заложников, а Джек звонил владельцу квартиры, где прежде находились заложники, чтобы узнать, сколько человек могло быть внутри. Владельцем квартиры оказалась молодая мать, живущая в другом городе. Квартиру она получила в наследство и давно там не была. За показами она не следила. «Всем занимается мой риелтор», – сказала она. Затем Джек позвонил в участок и поговорил с женщиной из кафе, женой почтальона – он был первым, кто сообщил о грабителе. К сожалению, Джек узнал лишь, что грабитель «был маленьким и в маске! Не то чтобы совсем маленьким – в пределах нормы! Да, скорее в пределах нормы! Хотя… что значит норма?». Исходя из этой скудной информации, Джек попытался выработать план, но не успел, потому что раздался звонок от начальника, а как только у Джека появился план, за дело взялись начальник начальника и начальник начальника начальника, и все начальство, как и следовало ожидать, сошлось на том, что лучше, не мешкая, позвонить в Стокгольм. Все, кроме Джека, который хотел хоть раз в жизни справиться сам. Он предложил начальству, что лучше они с Джимом поднимутся по лестнице и попытаются установить контакт с грабителем. Начальство хоть и было настроено скептически, но согласилось, потому что Джек внушал доверие всем полицейским. Но рядом стоял Джим, который слышал, как начальство орет в телефонную трубку, что они «должны быть предельно осторожны! Надо проверить, нет ли взрывчатых веществ или еще какой дряни на лестнице – вдруг это никакой не захват заложников, вдруг это теракт! Вы видели людей с подозрительными сумками? Или бородами?». Джек на этот счет совершенно не беспокоился, он был слишком молод. В отличие от Джима, ведь у него был сын.

Лифт не работал, поэтому Джеку и Джиму пришлось подниматься по лестнице. По дороге наверх они звонили во все двери, чтобы проверить, не осталось ли кого в квартирах. Но дома никого не оказалось: за день до Нового года все, кто должен был быть на работе, работали, у остальных имелись занятия повеселее, а те, кто не относился ни к первым, ни ко вторым, услышали сирены, вышли на балкон, увидели внизу журналистов и полицейских и высыпали на улицу, чтобы узнать, в чем дело. (Впрочем, большинство из них больше боялось, что в доме змея, поскольку недавно в интернете прошел слух, что в соседнем городе в туалете многоквартирного дома обнаружили змею, – а теперь представьте уровень общего доверия к версии о захвате заложников.)

Когда Джек и Джим дошли до лестничной площадки, где валялась коробка с проводами от гирлянд, Джим в ужасе подскочил – и потянул спину (правду сказать, Джим недавно уже потянул ту же мышцу спины, когда внезапно чихнул, но все же). Он схватил Джека и прошипел: «БОМБА!»

Джек закатил глаза с таким видом, с каким это делают только непослушные сыновья, и сказал: «Это не бомба».

– Откуда ты знаешь? – спросил Джим.

– Бомбы выглядят по-другому, – ответил Джек.

– А вдруг тот, кто соорудил эту бомбу, и рассчитывал, что ты так подумаешь?

– Папа, перестань, это не…

Если бы это был просто коллега, Джим отпустил бы его. Наверное, недаром говорят, что отцам и сыновьям лучше не работать вместе. Джим сказал:

– Нет. Я звоню стокгольмцам.

Джек так до конца ему это и не простил.

Начальники, начальники начальников и другое вышестоящее начальство тотчас распорядились, чтобы полицейские вернулись на улицу и ждали подкрепления. Не так-то просто было найти это подкрепление, даже будь дело в большом городе, потому что кто станет грабить банк под Новый год? И кто будет брать в заложники людей во время показа квартиры? «И какого черта устраивать показ квартиры под Новый год?» – спросил один из начальников, и разговор по рации продолжался в том же духе. Затем Джеку позвонил специальный переговорщик, стокгольмец, и сообщил, что принимает эстафету. Он уже сидит в машине и будет на месте через пару часов, и Джек должен зарубить себе на носу, что от него требуется только «держать ситуацию под контролем», пока переговорщик не приедет. Выговор у переговорщика был явно не стокгольмский, но какая разница? Спросите Джека и Джима, они вам скажут, что стокгольмец – это не география, а диагноз. «Не все идиоты – стокгольмцы, но все стокгольмцы – идиоты», – говорили в участке. Что, разумеется, было крайне несправедливо. Ведь идиот может и поумнеть, а перестать быть стокгольмцем – вот это нет.

После переговоров с переговорщиком Джек разозлился даже больше, чем после беседы с отделом обслуживания в интернет-доставке. Джим, в свою очередь, винил себя, что сын потерял шанс поймать грабителя самостоятельно. Все их дальнейшие решения в течение всего дня будут продиктованы этими чувствами.

– Прости, сынок, я не хотел… – проговорил Джим упавшим голосом, не зная, как закончить предложение. Он не мог признаться в том, что, будь на месте Джека какой угодно другой мальчик, он бы поверил, что это вовсе не бомба. Но как рисковать, если это твой сын? Рисковать невозможно.