Читать книгу "Формула. Универсальные законы успеха - Альберт-Ласло Барабаши"

Сыграло свою роль и то, что Баския был пылок и целеустремлен, а также его смерть от передозировки в молодости. Однако поразительно, что его успех почти не связан с достижениями в искусстве. В конце концов, у них с Диасом была одинаковая художественная ДНК: их работы часто были намеренно неотличимы. Безымянная картина 1982 года — тот самый черный череп на ярком, цветастом фоне — стала самой дорогой проданной на аукционе картиной американского художника не потому, что в ней есть что-то особенное.

Дело в том, что никто не может назначить цену шедеврам или определить их стоимость, просто посмотрев на сами работы. Чтобы определить, что именно попадет в музей и какую цену мы готовы будем заплатить за произведения искусства, нужно обратиться к невидимым сетям кураторов, историков искусства, галеристов, дилеров, агентов, аукционных домов и коллекционеров. Такие сети не только решают, каким работам место в музеях, но и показывают, к каким из них будут выстраиваться очереди.

Это значит, что мы подошли к теме, которую невозможно опустить в книге об успехе. Поскольку успех — коллективный феномен, измеряемый реакцией общества на наши достижения, его невозможно понять, не изучив ту сеть, в которой он возникает. Однако сети особенно важны в таких областях, как искусство, где измерить результативность и качество работы очень сложно. Сложная сеть взаимосвязей определяет успех в искусстве в такой степени, которая поражает даже меня — специалиста по сетям. Как сети творят такое волшебство? Как мы создаем ценность, когда ее нет?

* * *

В 1917 году[28] Марсель Дюшан пришел в сантехнический магазин в Нью-Йорке и выбрал стандартный писсуар модели «Бедфордшир». Вернувшись в студию с блестящим фарфоровым писсуаром под мышкой, он положил его, подписал «R. Mutt», назвал «Фонтан» и провозгласил искусством. Лежащий под углом писсуар, вырванный из обычного контекста, действительно был странным образом прекрасен, но суть здесь заключалась не в эстетике. Дюшан отправил подписанный писсуар на выставку Общества независимых художников, основателем и директором которого был он сам. Передовое общество заявило своей целью отказ от снобистской избирательности душных музеев. Кураторы поклялись принимать любые работы художников, плативших небольшие членские взносы. Выставка оказалась самой крупной в своем роде, причем работы известных художников выставлялись вместе с произведениями никому не известных новичков.

Но «Фонтан» был перебором даже для непредубежденных кураторов общества. Дюшан не только анонимно отправил на художественную выставку готовый функциональный объект, что в те времена было неслыханно, но и выбрал в качестве объекта крайне неуместный писсуар. Общество заупрямилось, отказываясь выставлять работу на обозрение публики. «Фонтан» бесцеремонно уничтожили. Сохранилась только одна фотография шедевра, сделанная Альфредом Стиглицем. Сам писсуар, вероятно, выбросили на свалку начала века, где он затерялся среди обломков ушедшей эпохи.

И все же мысль Дюшана жива. Его работа стала очевидной провокацией, которая сотрясла основы мира искусства. Сегодня многие историки искусства считают «Фонтан» важнейшим произведением современного искусства. Чтобы вы могли представить его значимость, скажу, что в 1997 году греческий коллекционер Димитрис Даскалопулос[29] отдал более 2 миллионов долларов — и даже не за отвергнутый оригинал, а за одну из семнадцати копий, выставленных на продажу дилером Дюшана через пятьдесят лет после появления оригинала. «Я считаю, что с него началось все современное искусство», — сказал Даскалопулос.

Я согласен с ним. Можно считать «Фонтан» очень хорошим розыгрышем, а можно — фривольным произведением серьезного искусства. Вероятно, он является и тем и другим одновременно. Кроме того, он, несомненно, представляет собой обыкновенный фабричный писсуар — ни больше ни меньше. Объект становится искусством не потому, что он создается руками или дарит людям эстетическое удовольствие, а потому, что он воплощает в себе идею. Могу ли я озвучить старое клише: «Что хлам для одного, то сокровище для другого»? Или «Красота в глазах смотрящего»? Дюшан стал первым художником, который открыто сыграл на этом. И он прекрасно знал кое-что еще: несмотря на грандиозные музеи и галереи, мир искусства мал и обособлен, а его ценности постепенно меняются. В туалете писсуар не более чем функциональный предмет, а в галерее, где он выставляется с подписью художника наравне с признанными шедеврами и сопровождается карточкой с описанием, обычный предмет вдруг приобретает необычный смысл. При определении ценности предмета контекст имеет огромное значение.

«Фонтан» показывает, как сложно понять успех в тех сферах, где никто не оперирует категориями качества и результативности. Я и сам коллекционирую предметы искусства, а потому тщательно выбираю слова. Но я действительно считаю, что в искусстве нет качества. В моих словах нет пренебрежения. Я выделяю время на посещение музеев современного искусства и захожу в галереи в каждом городе, куда приезжаю. И все же меня поражает невероятная стоимость некоторых выставляемых там предметов, ведь ценники не отражают их истинного качества. Правда в том, что у нас нет способа объективно определять ценность предмета искусства и оценивать работу его создателя. По сути, все формы искусства — стихи, скульптуры, романы, даже посредственные танцевальные импровизации — бесценны. Как же объяснить тот факт, что в последние десятилетия за безымянную работу Баския[30] и каждый из множества других шедевров отдавали более сотни миллионов долларов?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вспомнить картину Рембрандта «Мужчина в золотом шлеме», которая до середины 1980-х привлекала толпы любителей искусства в Музей Боде в Берлине. Торговцы у музея наживались на открытках с репродукцией картины, на которой изображен задумчивый мужчина в сияющем шлеме с перьями. Его глаза опущены, он погружен в размышления. Самая популярная работа в музее, картина была, несомненно, прекрасна. Однако, когда ученые объявили, что «Мужчину в золотом шлеме» на самом деле написал не Рембрандт, а неизвестный голландский художник из круга Рембрандта, паломничество к картине прекратилось. Сама работа осталась неизменной. Навеки запечатленный на холсте, мужчина в золотом шлеме по-прежнему раздумывал о чем-то, опустив глаза. Но интерес к нему пропал в одночасье, а стоимость картины резко упала — мало кто вообще мог вспомнить, почему еще недавно все так восхищались им[31].