Читать книгу "Иностранка - Сергей Довлатов"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Был запах дорогого одеколона в лифте. Теснота между дверьми. Приподнятая шляпа. Велюровый пиджак, сигара, кремовые брюки. Кольцо с фальшивым бриллиантом. Галстук цвета рухнувшей надежды.
Сначала Рафаэль был для Маруси – улицей, особенностью пейзажа. Принадлежностью данного места наряду с витриной фирмы "Рейнбоу", запахом греческих жаровен или хриплым басом Адриано Челентано.
Сначала Рафаэль был обстоятельством места и времени.
Затем оказалось, что Маруся сидит в его разбитом автомобиле. Что они возвращаются из ресторана "Дель Монико". Что Левушка уснул в машине. И что рука с фальшивым перстнем гладит Мусину ладонь.
– Ноу, – сказала Муся.
И переложила чью-то руку на горячее сиденье.
– Вай нот? – спросил латиноамериканец. И ласково потрогал ее округлое колено.
– Ноу, – сказала Муся.
И прикрыла его рукой свою ладонь.
– Вай нот? – спросил латиноамериканец. И потянулся к вырезу на ее блузке.
– Ноу.
Она переложила его руку на колено.
– Вай нот?
Он положил ей руку на бедро.
– Ноу.
Маруся потянула вверх его ладонь.
– Вай нот?..
Одна его рука возилась с пуговицами на блузке. Вторая с некоторым упорством раздвигала ей колени.
Маруся успела подумать: "Как он ведет машину? Вернее – чем?.."
Автомобиль тем не менее двигался ровно. Только раз они задели борт чужого "мерседеса".
При этом рук своих латиноамериканец так и не убрал. Лишь шевельнул коленями. – Ты ненормальный, – она старалась говорить погромче. – крейзи!.
Рафаэль, не останавливая машины, достал из кармана синий фломастер. Приставил его к своей выпуклой груди, обтянутой нейлоновым джемпером. Быстро нарисовал огромных размеров сердце. И сразу полез целоваться.
Теперь он развернулся к Мусе целиком. Руль поворачивал (как утверждает Муся) своим не очень тощим задом…
Приглашать его домой Маруся не хотела. Она стеснялась пустой квартиры.
Левушка спал в продавленном дерматиновом кресле. Сама Маруся – на погнутой раскладушке. Все это мы когда-то притащили с улицы.
В холодильнике лежали голубоватые куриные ноги. И все. Какие ух тут могут быть гости!?..
Затем произошло следующее. Рафаэль откинул багажник. Извлек оттуда свернутый колесом матрас в полиэтиленовом чехле. За ним – бутылку рома, связку пепси-копы, четыре апельсина и галеты.
Матрас был совершенно новый, в упаковке.
К этому времени Маруся перестала удивляться. Она спросила:
– Как тебя зоаут? Вот из ер нейм? В ответ прозвучало:
– Рафаэль Хосе Белинда Чикориллио Гонзалес.
– Коротко и ясно, – сказала Маруся, – буду звать тебя Рафа.
– Рафа, – подтвердил латиноамериканец. Затем добавил:
– Мусья!
Еду и выпивку он быстро рассовал по карманам. Левушку тащил на плече. Матрас (я лично верю этому?) катился сам.
К тому же свободной рукой латиноамериканец поглаживал Мусю. При этом курил и галантно распахивал двери.
Вдруг Маруся уловила странное потрескивание. Прислушалась. Как выяснилось, это штаны татиноамериканца трещали от напора буйной плоти.
Следует отметить еще и такую подробность. Когда они выходили из лифта, мальчик неожиданно проснулся. Он посмотрел на Рафаэля безумными, как у месячного щенка, глазами и спросил:
– Ты кто? Мой папа?
И что, вы думаете, ответил латиноамериканец?
Латиноамериканец ответил:
– Вай нот?
Я сел в автомобиль. Проехал три квартала. Вспомнил, что Маруся просила купить сигареты. Развернулся, Наконец затормозил около ее подъезда. Может, думаю, гаечный ключ захватить на всякий случай? В качестве орудия самозащиты? Что, если Рафаэль полезет драться?..
Я не трус. Но мы в чужой стране. Языка практически не знаем. В законах ориентируемся слабо. К оружию не привыкли. А тут у каждого второго – пистолет. Если не бомба…
При этом латиноамериканцы, говорят, еще страшнее негров. Те хоть рабами были двести лет, что отразилось соответственно на их ментальности. А эти? Все, как один, здоровые, нахальные и агрессивные…
Драки, конечно, " в Ленинграде бывали. Но обходилось все это без роковых последствий.
Сидели мы, помню, в одной компания. Прозаик Стукалин напился и говорит литературоведу Зайцеву:
– Я сейчас тебе морду набью.
А тот ему отвечает:
– Ни в коем случае, потому что я – толстовец. Я отрицаю всякое насилие. Если ты меня ударишь, я подставлю другую щеку.
Стукалин подумал и говорит:
– Ну и хрен с тобой!..
Мы успокоились. Решили, что драка не состоится. Вышли на балкон.
Вдруг слышим грохот. Бежим обратно в комнату. Видим, Стукалин лежит на полу. А толстовец Зайцев бьет его по физиономии своими огромными кулаками…
Но дома все это происходило как-то безболезненно. А здесь?..
Ну, ладно, думаю, пора идти. Звоню.
Дверь открывает Муся Татарович. Действительно, синяк под глазом. К тому же нижняя губа разбита и поцарапан лоб.
– Не смотри, – говорит.
– Я не смотрю. А где он?
– Рафка? Убежал куда-то в расстроенных чувствах.
– Может, –спрашиваю, – в госпиталь тебя отвезти?
– Не стоит. Я все это косметикой замажу.
– Тогда звони в полицию.
– Зачем? Подумаешь, событие – испанец дал кому-то в глаз. Вот если бы он меня зарезал или пристрелил.
– Тогда, – говорю, – можно уже и не звонить.
– Бессмысленно, – повторила Муся.
– Может, посадят его суток на двенадцать? Ради профилактики?
– За что? За драку? В этом сумасшедшем городе Нью-Йорке?! Да здесь в тюрьму попасть куда сложнее, чем на Марс или Юпитер! Для этого здесь надо минимум сто человек угробить. Причем желательно из высшего начальства. Здесь очередь в тюрягу, я думаю, примерно лет на сорок. А ты говоришь – посадят… Главное, не беспокойся. Я все это сейчас подретуширую…
Я огляделся. Марусино жилище уже не казалось таким пустым и заброшенным. В углу я заметил стереоустановку. По бокам от нее стояли два вельветовых кресла. Напротив – диван. У стены – трехколесный велосипед. Занавески на окнах…
Я сказал Марусе:
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Иностранка - Сергей Довлатов», после закрытия браузера.