Читать книгу "Или я сейчас умру от счастья - Маша Трауб"

Лиза снова приехала к матери – еще одна соседка позвонила и сообщила, что Галюсик засунула спички в ее дверной замок, потому что они якобы сверлят дрелью по выходным и с раннего утра. А это не они, а другие соседи. И те сверлили лишь один раз – зеркало в коридор вешали. Что теперь – без зеркала оставаться? Соседка требовала компенсации – за вскрытие и замену испорченного Галюсиком замка.

– Да, я приеду, все компенсирую – пообещала Лиза.

– Я бы не позвонила, если бы не Андрюша. – Соседка вдруг заплакала. – Я же все понимаю. Но я такого страху натерпелась. Андрюша – мой внук, я его спать днем уложила, и черт меня дернул в магазин побежать. Мука закончилась, а я внуку блинчиков обещала. Андрюша крепко спит, еле добудишься, ну я в магазин за мукой и побежала, а возвращаюсь минут через пятнадцать – в замке спички торчат, ключ не вставишь. И Андрюша как раз проснулся, заплакал. Я по эту сторону слышала, как он плакал. Чуть сердце не остановилось. Сто раз себя прокляла за то, что его одного оставила. В первый раз – и тут сразу такое. Конечно, я себя виноватой чувствовала. Пока слесаря вызвала, пока квартиру вскрывали, я под дверью сидела и скулила, как та собака. Слава богу, с Андрюшей ничего не случилось, а ведь могло. Балкон открыт, ножи в ящике, порошки в тумбочке под ванной. Но Андрюша до сих пор плохо спит. Просыпается и плачет. Дверь в комнату даже прикрыть не разрешает. Я же не перекладываю ответственность! Сама дура старая! Но так же тоже нельзя – сразу спички в замок совать! Вы как-то поговорите с матерью. Не первое же хулиганство с ее стороны.

– Поговорю, – кивнула Лиза.

– А вдруг бы пожилой человек и что-то случилось, тогда как? – продолжала соседка. – Я потом не знала, какие таблетки пить, давление подскочило. Думала, умру. Я же не из-за денег. Но, может, мама ваша хоть поймет, что виновата. Что надо себя как-то прилично вести.

Лиза хотела объяснить соседке, что Галюсик не начнет вести себя прилично. И страдания бабушки по поводу внука ей не близки. Она никогда не любила детей – ее раздражали их крики, беготня, возня. Но как это сказать женщине, которая сидела под дверью, успокаивая плачущего, испуганного внука? Никак. Невозможно.

Лиза отдала деньги за вынужденную замену замка. Купила ребенку машинку, конструктор, принесла торт. Большего она сделать была не в состоянии. Мать же опять не считала себя невиновной. Ошиблась дверью. А Андрюша этот – избалованный гаденыш. Бабушку бьет, истерики закатывает. Ему бы надавать хоть раз хорошенько по жопе. Да все в подъезде знают, как он над бабушкой измывается – то купи, то подай.

И только добрая Регина встала тогда на защиту соседки.

– Ну а что вы хотите? – увещевала она возмущенных женщин. – У всех нервы. В городе живем, не в деревне. Экология плохая, сплошная беготня, стрессы на каждом шагу. Нормальный человек с ума сойдет, а если женщина одинокая, что с нее взять? Только пожалеть и остается. Она ищет, куда свое одиночество деть.

– При чем здесь экология? – возмутилась бабушка Андрюши. – Это же ни в какие ворота! Сегодня спички, а если завтра она дверь подожжет? Тоже ее пожалеть за это надо будет?

– Внимания ей не хватает и человека рядом, мужчины, – стояла на своем Регина.

– А дочь? Всем бы такую дочь! Чуть что – приезжает. Как только она еще мать терпит? – подхватила одна из соседок. – Экология… Да эгоистка эта Галя, вот и весь ответ. Только о себе и думает.

– Сейчас всем тяжело. Потому что ноябрь. На улицу выходить не хочется, на серость эту смотреть, – заметила Регина. И начала рассказывать соседкам, как было замечательно, когда ее Леонид служил в Алтайском крае. Вот это было счастье – природа, ягоды, рыба. Ни бессонницы, ни давления, ни нервов. Какие нервы, если вокруг такая красота, что сердце замирает. И зимой хорошо, и летом. А осенью какая благодать! Вот утром встаешь, делаешь глубокий вдох – и жить хочется. Будто сил прибавляется. А здесь, в Москве, как ни дыши, а уже с утра уставший. Вот у Ленчика всегда здоровье было лошадиное. А как в Москву перевели, так все и посыпалось, болячки одна за другой. То тахикардия, то сразу две грыжи в позвоночнике. Да еще вдруг аллергия. Вроде бы на ольху. Но ольхи Регина в ближайших посадках не нашла, как ни искала. А может, не на ольху, а на продукты. Молоко ведь уже и не молоко, курица не курица – чем тех курей кормят, поди знай? Может, и у Галюсика какая болезнь, только еще не известно какая. Вот она и страдает.

Регина искренне жалела соседку. Какой женщине пожелаешь одной остаться? Дочь уже совсем отлепилась. А мужа нет. Даже такого, который в шесть утра орать начинает и завтрак требует. Но все же мужик рядом, защита, забота, положение, даже статус. Вот кто бы что ни говорил, а статус для женщины важен. Для самой себя, не для других. Была бы Галюсик при муже, так и успокоилась бы. Постояла бы в шесть утра над сковородкой да кастрюлей, так ей бы не до чужих дверей стало.

– Я вот днем ложусь прикорнуть. Хоть на полчасика. Так какая мне дрель? Я вообще ничего не слышу, – призналась Регина. – Или вы с Андрюшей, – обратилась она к соседке. – Так набегаетесь за день, что тоже без ног падаете. И не пойдете в чужую квартиру спички втыкать или провода на звонке обрезать. Потому что у вас других забот полно. А у Галюсика нет забот. Не о ком ей беспокоиться. Она ж как ребенок – внимание к себе привлекает.

Андрюшина бабушка кивала, соглашаясь. Да, дети и истерику закатить могут, чтобы на них внимание обратили. Всем любовь нужна, это да.

Лиза не понимала, почему Регина продолжает оправдывать поведение соседки. Неужели она не видит, что Галюсик не страдает от одиночества, не плачет по ночам в подушку от тоски и плевать хотела на всех окружающих, включая родную дочь?

– Вон, ты какая хорошая выросла, – говорила Регина Лизе, – умная, воспитанная, добрая. Институт окончила, образование получила, работаешь. Значит, мать в тебя вложилась. Хорошего человека вырастила. И дочь заботливую. Как что случается, так ты сразу здесь. Всем матери помогаешь – и деньгами, и продуктами. Значит, не плохой она человек.

Лиза хотела закричать, объяснить соседке, что выросла не благодаря матери, а вопреки, но сдержалась. Пока есть такие люди, как Регина, – добрые, искренние по-настоящему, верящие в людей, может, и не все так плохо вокруг.

Очередное происшествие не заставило себя ждать. Галюсик застряла в лифте и разыграла целый спектакль. Она кричала, что задыхается, звала на помощь, орала как резаная, чтобы срочно вызвали дочь. Пока ждали приезда мастера, Регина успокаивала соседку, а Леонид помог Галюсику вылезти из лифта, пока мастер держал дверь. Позже, сидя на кухне у соседей, Галюсик, рыдая над чашкой чая, призналась Регине, что застряла не просто так, а специально. Нажала на кнопки и подпрыгнула.

– А если бы трос оборвался? – ахнула в ужасе Регина.

– Так я и хотела, чтобы оборвался, – с надрывом призналась Галюсик. – Зачем мне такая жизнь? Меня никто не любит, я никому не нужна. Даже Лиза была бы рада от меня избавиться. Одни проблемы ей создаю.

– Нельзя так даже думать, – строго сказала Регина. – У тебя замечательная дочь! Будут внуки! В них жизнь продолжится! Как же можно так?