Читать книгу "Мертвые канарейки не поют - Антон Леонтьев"

– Что-то не нравится мне твой вид, ребенок, – заявила мама. – Такое впечатление, что у тебя температура…

Уклонившись от руки мамы, Рита заявила, что у нее все в порядке.

– Любовная лихорадка! – хохотнул отец. – Кстати, ребенок, когда твой Гоша нанесет нам, так сказать, официальный визит? Ведь если он теперь твой друг и вы уже свадьбу планируете, то пора бы нам с ним познакомиться. Ну, и с его отцом.

Отцом, который изнасиловал этого самого ребенка трижды в тайной комнате на своей даче.

Вскочив и едва не перевернув чашку с чаем, Рита удалилась с кухни, на ходу бросив:

– Думаю, никакой свадьбы не будет…

И уже из коридора услышала шиканье мамы на отца за бестактный вопрос и его оправдания:

– Ну, я же не знаю, что у них, молодежи, там! Ну, может, поссорились… Впрочем, может, все и срастется. Потому что, подумай сама, заполучить такого зятя, как этот самый Гоша Барковский, очень даже перспективно. Думаешь, он поможет мне стать завотделением?

Накрывшись подушкой с головой, Рита сделала вид, что спит, когда мама минут десять спустя навестила ее. Ведь так хотелось прижаться к ней, расплакаться, рассказать правду.

Только какую правду? «Мама, извини. Свадьбы не будет, потому что Лев Георгиевич меня изнасиловал, а Гоша у него подельник. Ничего, если я при сложившихся обстоятельствах не смогу выйти за него замуж и папа не станет завотделением?»

Нет, конечно. Поэтому, дождавшись, пока мама уйдет, Рита дала волю слезам, а потом уснула.

Утром, дабы не вызвать подозрений, она сделала вид, что встает и собирается на занятия в университет, потому что если бы она второй день подряд заявила, что ей «ко второй паре», родители обязательно полезли бы с вопросами.

Ненужными вопросами.

Успокаивало только то, что наступила пятница, впереди два выходных дня. Два выходных, в течение которых она должна принять решение и понять, как ей жить дальше.

И что делать.

Поэтому, усевшись на кухне и попивая чай, Рита делала вид, что собирается на учебу, желая только одного: чтобы родители как можно быстрее ушли, и она смогла бы снова завалиться в кровать.

Потому что все тело у нее уже не болело, а как-то странно ныло, внизу живота горело, хотя и не сильно, и ее охватила странная непонятная слабость.

Хотелось только спать, спать и спать.

– Ну, ребенок, хорошего тебе дня! – раздался бодрый голос отца.

А мама надвинулась на нее, явно желая приложить ко лбу Риты ладонь, но девушка увернулась и, посмотрев на часы, сказала:

– Вам пора, да и мне тоже. До вечера!

Наконец, дверь за ними захлопнулась, и Рита, еле волоча ноги – сил у нее не было вообще, как будто кто-то вытянул из нее всю энергию, – поплелась в свою комнату. Небрежно сунула под подушку плюшевого зайца и бухнулась в кровать.

И мгновенно уснула.

Проснулась она от острой боли, пронзившей ее живот. Скрючившись от внезапного приступа, Рита попыталась встать – и вдруг поняла, что у нее кровотечение. Испытывая панику и с трудом держась за стенку, Рита потащилась в ванную, не зная, что предпринять.

Вызвать «Скорую»? Позвонить на работу родителям? Самой отправиться в частную клинику?

Решив, что горячая ванна поможет, Рита стала набирать воду, а когда, раздевшись, решила шагнуть в нее, вдруг ощутила новый, гораздо более сильный приступ, от которого у нее перед глазами все поплыло. Схватившись за край ванны, девушка осела на пол, думая о том, что надо дотянуться до крана с водой и закрутить его, иначе она зальет соседей.

В этот момент послышался звонок в дверь – неужели она уже залила?

Уже залила…

Открыв глаза, Рита увидела, что находится в непонятном месте, и вдруг вообразила – она все еще в плену у Льва Георгиевича. И только через несколько мгновений поняла – она в машине «Скорой помощи». Только вот как она туда попала?

Склонившийся над ней бородатый тип в форме парамедика произнес:

– Пациентка пришла в себя. Давление…

И Рита снова потеряла сознание.

Так продолжалось множество раз – Рита то теряла сознание, то приходила в себя и каждый раз была уверена, что находится в тайной комнате на даче Барковских. Наконец, когда она в очередной раз открыла глаза, то осознала, что ее везут на каталке по бесконечно долгому коридору. Нестерпимо сверкавшие лампы на потолке слепили ее, и Рита думала о том, что тот, кто придумал устанавливать подобные лампы в коридорах больницы, настоящий садист.

Такой же, как и Лев Георгиевич.

Рита ощутила, как ей делают инъекцию в вену, и закричала, потому что это напомнило ей то, что происходило с ней у Барковских, однако ей практически тотчас полегчало.

В отдалении раздался знакомый мужской голос:

– Я ее жених, пропустите меня к ней…

Жених? Разве у нее был жених?

Ну да, в силу своей дурости она воображала, что был Гоша Барковский. И, хуже всего, что это был его голос – или это ей только почудилось?

Рита раскрыла рот, чтобы заявить во всеуслышание, что никакого жениха у нее нет, а если и будет, то им станет точно не Гоша Барковский, однако поняла, что ничего произнести не может.

Ни словечка.

И боль внизу живота, на какое-то время почти полностью отступившая, вернулась с новой силой.

Странно, но она опять оказалась в карете «Скорой помощи». Или она все еще куда-то ехала, а все остальное было игрой ее воображения? Рита вдруг поняла, что ей все равно. Да, абсолютно все равно.

Реальной была только боль, которая раздирала ее, выворачивала, оглушала.

Неужели она умрет? Что же, если и умрет, то…

То выходит, что убьют ее Барковские? Лев Георгиевич, который три раза со смаком изнасиловал ее. И его сынок Гоша, красавец-студент, принц на черном джипе, мечта всех местных барышень, заманивший ее в их семейное логово и помогавший своему отцу-садисту.

Она умрет, а они будут жить и заманивать к себе в логово новых недалеких девственниц.

Неужели этот персональный фильм ужасов никогда не закончится?

Боль с новой силой захлестнула ее, и Рита поняла, что больше не выдержит, но ощутила, что ей снова что-то впрыскивают, и это принесло практически мгновенное облегчение. Боль не исчезла, но отступила.

А потом до нее донесся командный голос:

– В операционную, живо! Кровотечение не останавливается.

И тут Рита поняла, что умрет, и от осознания этой мысли ей сделалось легко и покойно.

Легко и покойно.