Читать книгу "Все небеса Земли - Алексей Евтушенко"

– Ну наконец-то, – сказал Мигель. – Слава богу, и спасибо, что сразу не убьёте. Вам известен район нашего приземления? Приём.

– Пожалуйста, – ответила Нэйтелла. – Северное полушарие, Евразия, предположительно юг Восточной Сибири. Там сейчас ночь и ураган, точнее сказать трудно. Когда приземлитесь, никуда не двигайтесь, ждите на месте посадки. Мы пришлём вам помощь. Всё понятно? Приём.

– Юг Восточной Сибири. Ночь. Ураган. По приземлении ждать, – повторил Мигель. – Всё понятно. Приём.

– Счастливой посадки. Я отключаюсь.

– Спасибо ещё раз, – сказал Мигель. – Счастливая посадка нам очень нужна.

Они вошли в атмосферу Земли на ночной стороне точно в расчётное время. И в точно расчётное время Мигель отстрелил кабину от раскалённого тела космокатера. За те минуты, что промелькнули перед аварийным отстрелом и концом связи с Нэйтеллой, ни с кем больше не удалось связаться. Равно как и с ними не связался никто. Ни Луна, ни Марс, ни один из кораблей, бороздящих просторы Солнечной.

– Радиосвязь – штука хитрая, – заметил по этому поводу Мигель. После официального разрешения на посадку его явно отпустило, и это было заметно. – Триста с лишним лет, как изобрели, а вечно проблемы. То она есть, то её вдруг – раз! – и нет. Ничего, ещё свяжемся – не побоимся, как говаривали знаменитые арктические радисты двадцатого века. Главное – сесть.

Это была та ещё посадка.

Отдаленно похожие ощущения испытывал раньше только Мигель, поскольку противоперегрузочные тренировки входили традиционно в программу подготовки военлётов.

Но одно дело, когда ты на тренажёре под присмотром надёжной автоматики и не менее надёжных техников, а рядом врач со всем набором реанимационной аппаратуры.

И совсем другое – вот так, распластавшись под четырёхкратной в специально заваленном почти горизонтально кресле-ложементе, когда едва дышишь от навалившейся на каждую клеточку тела тяжести и не знаешь, насколько она вырастет ещё. Вместе с температурой в кабине, которая уже достигла сорока градусов по Цельсию и продолжает ползти вверх. Потому что предметы от трения, мать его, нагреваются, и с этим ничего нельзя поделать. Ни-че-го. Как и с четырехкратной перегрузкой, от которой отказывает к чертям собачьим боковое зрение, и всё, что ты видишь, – это горящая яростным огнём атмосфера за иллюминаторами. Кажется, вот сейчас, ещё две-три секунды, и огонь сожрёт тонкий углерит обшивки вместе с жаро- и ударостойким стеклом, усиленным кристалло-титановыми молекулярными нитями.

А потом ворвётся в кабину и в мгновение ока уничтожит всё живое и неживое, превратив в пустую, выгоревшую дотла скорлупу. Поскольку гравигенератор с климатической установкой и двигателем, дававшим всему этому хозяйству энергию и, соответственно, защиту, давно исчез где-то глубоко под ними, поглощённый тяготением Земли и ураганом внизу.

Нет, лучше об этом не думать. Не думать.

А о чём думать? Например, о Сандре. О том, какая она красивая, нежная и талантливая, и какой он идиот, что влез в эту авантюру. Гусар и дуэлянт, матрёшка в стакане. Алексей Бурцов, Денис Давыдов и Сирано де Бержерак в одном лице. Нет, что-то плохо думается. Даже о Сандре. Точнее, особенно о Сандре. Как-то не до неё сейчас.

Только ждать.

Терпеть и тупо ждать, когда, наконец, раскроются парашюты.

Господи, да когда же они, наконец, раскроются, пресвятая владычица моя Богородица святыми твоими и всесильными мольбами…

Парашютная система сработала в тот момент, когда казалось, что сил терпеть уже нет никаких.

Что-то отчётливо щёлкнуло наверху, затем последовал рывок, и наступила плавная и даже какая-то нежная тишина.

– Пресвятая Дева Мария, – прохрипел Конвей, трудно вращая глазами. – Неужто парашюты, наконец?

– Они, – попытался ответить Мигель, и у него получилось. – Но ты не расслабляйся, молись дальше, мы ещё не сели.

– Родная мать не смогла бы утешить меня лучше, сэр! – прокашлял О’Доэрти, и Мигель понял, что он смеётся.

Ураган оказался крутым, как юго-восточные склоны марсианской горы-вулкана Олимп (кто не видел, как они морщинистой красноватой стеной мощно вздымаются на несколько километров ввысь, тот мало что видел. Хотя жители Королевства Рея с их кольценосным Сатурном в половину неба могут с этим поспорить. Да и ганимедцам с лунянами есть что возразить).

Кабину, которая уже шла вниз на двух посадочных парашютах, трясло и мотало из стороны в сторону так, что трещали ремни безопасности; и временами казалось, что ещё немного и всё закончится с очередным ударом молнии. А молнии били снаружи одна за другой, не переставая, словно затеяли дьявольский сумасшедший танец и теперь не могли и не хотели остановиться. Теперь вместо горящей атмосферы в иллюминаторах сверкал их ослепительный свет, и гром, подобный залпам тысяч и тысяч неведомых грозных всесокрушающих орудий, легко проникал сквозь углеритовую обшивку, бешено давил на уши и сводил с ума.

– Я сейчас оглохну на хрен! – отчаянно выкрикнул Мигель в краткую паузу между двумя ударами, и его слова потонули в очередном грохоте.

Конвей в ответ кивнул, показывая, что услышал, и уже открыл рот, чтобы ответить, но тут взревели на полторы секунды аварийные двигатели, окончательно гася инерцию падения; кабина столкнулась с землёй, качнулась, затем, словно в раздумье, завалилась набок и замерла.

Несколько секунд товарищи продолжали лежать в креслах, прислушиваясь к самим себе и звукам снаружи.

Тускло горело освещение, питаемое от той же самой одноразовой батареи, которая обеспечила отстрел кабины, работу посадочных аварийных двигателей и парашютов.

Надо бы выключить, наверное, поберечь энергию, подумал Мигель. С другой стороны, зачем? Эта кабина своё отлетала, а они вряд ли здесь надолго задержатся. Хотя точно никто на сей счёт ничего сказать не сможет. Так что лучше всё-таки отключить, аварийная радиостанция тоже от батареи запитана. Ладно, это всё потом…

Ночь, ветер и дождь.

Ночь видно в иллюминаторах. Или это они закоптились? Да нет, если бы закоптились, мы бы не видели, как в них сверкают молнии. Ох, ну и гроза была. Так вот какие вы, земные грозы, матрёшка в стакане. Однако. А ветер и дождь слышно. Первый шумит в верхушках деревьев, второй лупит по обшивке. Интересно, как я идентифицирую эти звуки, если никогда их не слышал в реальности? И, кстати, дождь видно. Видно! Вон же струи, бегут по иллюминаторам! Сказка какая-то.

– Дождь и ветер, – сказал Конвей, выбираясь из кресла. – Никогда не думал, что услышу эти звуки вживую. С прибытием на Землю, друг!

– И тебя, друг!

– И я вас поздравляю с успешной посадкой, – торжественно произнёс откуда-то сзади Георг Пятый. – Хотя меня никто и не спрашивает.

– Спасибо, Георг, – сказал Мигель, отстегнулся и неудобно встал на наклонном полу, держась за подлокотник. – Как сам?

– Все системы в порядке, если вы об этом, – ответил робот.