Читать книгу "Если ты такой умный, почему несчастный - Радж Рагунатан"

Но даже при всех этих проблемах, из-за которых трудно уверенно оценить истинные отношения между превосходством и счастьем, похоже, что превосходство действительно повышает уровень счастья. Вероятно, наиболее убедительно доказала это серия «уайтхоллских» исследований.

Представьте себе, что вы – скромнейший клерк, работающий на правительство Соединенного Королевства. (Да, жизнь – отстой.) Всё, что вы можете себе позволить на свой скудный доход, – мясо с картошкой (не цыпленок-тандури). Хорошо еще, что в вашем доме есть лифт, а аренду квартиры оплачивает правительство. Представьте, что правительство также берет на себя ваши медицинские расходы; это означает, что если бы вы могли себе позволить выпить столько горячего эля, сколько хочется, ваша печень была бы надежно защищена. И, наконец, представьте, что хотя большинство других правительственных служащих стоят в иерархии выше вас и, следовательно, имеют бо́льшую зарплату, – вы и ваша семья получаете те же медицинские услуги, что и они, потому что все правительственные чиновники охвачены одним и тем же планом медицинской страховки. Иными словами, хотя ваше материальное положение хуже, чем у большинства сотрудников вашей организации, основные потребности удовлетворены, а внимание медиков, которое вы получаете, не отличается от того, которым балуют ваше начальство.

Велика ли вероятность, что ваше здоровье не хуже, чем у ваших начальников?

Ответ, как оказалось, отрицательный. Вероятно, вы находитесь в худшем состоянии физического и эмоционального здоровья. В серии «уайтхоллских» исследований, которые начались в 1960-х годах и продолжаются по сей день, ученые выяснили, что, несмотря на одинаковое медицинское обслуживание, люди, занимающие более низкое социальное положение, больше подвержены заболеваниям, их заболевания длятся дольше, они меньше живут и чаще отличаются эмоциональной негативностью, чем люди с более высоким статусом. Так, даже после регулирования образа жизни (например, количества сна) и привычек (например, отказа от курения), служащие низшего эшелона имели уровень смертности вдвое выше, чем высшего. «Уайтхоллские» исследования воспроизводились во многих странах, включая Финляндию и Австралию.

Почему люди более высокого положения отличаются лучшим физическим и эмоциональным здоровьем?

Причиной явно не могут быть более высокие шансы на выживание – все участники этих исследований не испытывали трудностей в удовлетворении основных потребностей. Ученые провели ряд контрольных исследований, чтобы выяснить, почему именно статус улучшает здоровье и повышает уровень счастья, и их результаты показывают, что статус имеет значение по двум главным причинам. Одна из них – самооценка. Люди с более высоким положением отличаются более высокой самооценкой, и в результате они счастливее. Другая причина – это контроль, или автономия. Люди с более высоким положением считают, что обладают большей автономией и контролем над своими решениями, и это делает их счастливее.

Учитывая все, о чем я до сих пор говорил, соблазнительно было бы сделать вывод, что для максимизации счастья следует стремиться к превосходству. Однако, хотя превосходство делает человека счастливым, погоня за ним с большой вероятностью снизит уровень счастья. Это настолько важный момент, что, думаю, стоит повторить: хотя превосходство повышает уровень счастья, погоня за ним снижает его.

Или ЧЕМ БОЛЬШЕ ПОТРЕБНОСТЬ В ПРЕВОСХОДСТВЕ, ТЕМ НИЖЕ УРОВЕНЬ СЧАСТЬЯ.

Это означает, что вне зависимости от того, насколько вы богаты, знамениты, могущественны или привлекательны в сравнении с другими, чем активнее вы рветесь к превосходству, тем менее счастливы будете.

Чтобы докопаться до причин, по которым возникает такое противоречие, позвольте мне рассказать вам короткую – и жизненную – историю.

Недавно я, путешествуя на круизном судне, стал свидетелем «конкурса на самую волосатую грудь». Южноафриканский дедуля (один из финалистов) заставил поволноваться рыжеволосого молочника-ирландца (другого участника финала). Хотя последний «победил» – на основе неофициального опроса зрителей, – победа далась ему отнюдь не легко.

Тем вечером мне посчастливилось сидеть рядом с южноафриканским дедулей в одном из многочисленных баров нашего корабля. Между делом дал ему знать, что, на мой взгляд, истинным победителем конкурса был он. «Благодарю вас! – воскликнул он, пожимая мне руку и разочарованно качая головой. – О, огромное вам спасибо! Я тоже думал, что должен победить. Но что поделаешь? Догадываюсь, это публика решает, кто победитель!» – выговорил он с презрением. Я сочувствовал ему, поскольку мне самому не раз казалось, что я в чем-то «выигрываю» – например, в дебатах на тему существования души, а потом обнаруживаю, исходя из реакции зрителей, что мой оппонент разнес меня в пух и прах. Мораль сей истории в том, что даже когда показатель так же легко измерить, как волосатость груди, все равно бывает трудно разобраться, кто же на самом деле победитель. Эта проблема становится, так сказать, еще «волосатее» в контекстах, в которых мерило оказывается еще более неопределенным.

Мы начинаем сравнивать по мерилам более определенным, даже если они не релевантны для оценки изначальных значений, представляющих для нас интерес. Я здесь говорю, конечно же, о внешних мерилах – деньгах, власти и славе. Они позволяют нам оценивать наше положение сравнительно с другими даже в тех областях, которые имеют мало отношения к деньгам, власти или славе. Так, например, чтобы оценить, является ли Билл Гейтс лучшим руководителем, чем, скажем, Стив Джобс, мы используем их сравнительную «чистую стоимость» как фиктивную переменную руководительских навыков, опираясь на логический вывод, что человек более богатый должен быть лучше как руководитель. По аналогии, чтобы оценить, является ли Стюарт Коупленд лучшим барабанщиком, чем Нил Перт, мы смотрим на то, сколько у каждого из них фанатов в «Фейсбуке», или сравниваем цены билетов на их концерты.

Проблема – или преимущество (зависит от вашей точки зрения) использования этих мерил-заместителей в том, что они позволяют делать сравнения через границы сфер. Например, я мог бы как преподаватель судить о своем положении в сравнении с человеком, который не имеет ничего общего с профессией преподавателя. Как? Оценивая, насколько он кажется богаче, могущественнее или знаменитее меня. Я говорю «кажется», потому что часто бывает трудно узнать, насколько на самом деле богат, могуществен или знаменит человек, поэтому мы используем маркеры богатства (например, марку принадлежащей ему машины), власти (например, занимаемый пост в компании) или славы (например, число последователей в «Твиттере») как фиктивные переменные действительных богатства, власти и славы.

Оказывается, мерила-заменители богатства, власти и славы хотя и дают преимущество исчислимости, несут в качестве нагрузки очень увесистую проблему: они заставляют нас сосредоточиваться на накоплении внешних, или материальных, вознаграждений, а такой материалистический фокус является одним из главных убийц счастья.

Почему материализм снижает уровень счастья

Я отчетливо помню, как был воодушевлен, когда занял свое место в бизнес-школе Маккомба. До того я получал ничтожную докторантскую стипендию, а тут мне предложили вшестеро больше этой суммы в должности ассистента преподавателя. Я буквально не мог понять, что буду делать с такими деньжищами. Даже после того, как я заложил в бюджет щедрые суммы на все мыслимые расходы, подсчеты показали мне, что всего через пару коротких лет я буду стоить миллион долларов. Я позвонил родителям, чтобы сообщить им приятную новость, и купил бутылку «шипучки», чтобы отпраздновать. Но, как вы можете догадаться, радовался я слишком рано. Несмотря на очень хорошие повышения в каждый год из тех пятнадцати, что я проработал в Маккомбе, я по-прежнему далек от достижения своей цели (так что пожертвования приветствуются!).