Читать книгу "Душеприказчик - Антон Краснов"

Он неловко, как-то щекой, ткнулся в мертвую руку князя Гьелловера. Рука была холодная, как безнадежно остывшая свекольная котлета. После этого он наклонился, захватил пальцами горсть земли… Рэмон Ррай торжествующе улыбнулся самому себе (пока никто не видел его склоненного лица): дескать, могу же, если хочу! Он начал выпрямляться, медленно — как ему казалось, с нарочитым чувством собственного достоинства, хотя со стороны это, наверно, выглядело смехотворно.

И тут поехала уже правая нога.

Рэмон слишком поздно осознал, что кренится и падает. Ноги, ноги!.. Он отчаянно замахал руками, чтобы удержать равновесие…

— Э-э-э! — предостерегающе закричали сразу несколько присутствующих, и уже протянулись чьи-то руки, чтобы подхватить недотепу, но было поздно.

Рэмон вскинул обе руки и грянулся прямо на могильный холм князя Гьелловера. При падении его немного развернуло, и он упал так, что уткнулся головой в тучный бок покойного. Левая рука вцепилась в острую коленную чашечку князя, на ощупь не отличимую от подмороженного свиного пятака. Правая же…

ПРАВАЯ рука…

— О Единый!!!

Крик этот вырвался у всех стоявших неподалеку и видевших, ЧТО произошло. Те, кто не видел, но слышал, напирали сзади, и в короткое время в священной роще воцарились сутолока, давка и даже смятение — явления, совершенно не характерные для похоронных торжеств на Аррантидо в частности и быта аррантов в целом.

Было на что посмотреть…

Правая рука Рэмона Ррая — с судорожно зажатой в ней би-гойей, влажной и липкой — описала незамысловатую дугу и упала на левое плечо и шею князя Гьелловера. Одно такое касание, со стороны сильно похожее на удар, выглядело бы по меньшей мере непочтительно. Если не сказать — кощунственно. В присутствии же Предстоятеля Храма и двух Предвечных, перед лицом градоначальника Галиматтео, а также мудрого Бальтарр-бер-Кайля, Верховного Судьи… Едва ли можно подобрать менее удачную аудиторию для демонстрации выходки, какую позволил себе Рэмон Ррай. И ладно бы он просто хлестнул покойника наотмашь. И не так страшно, не будь в его руке ничего. Но этот злополучный прибор, столь удобный для поедания любых фруктов, эта бигойя, прихотливая комбинация ножа и ложки…

Липкий нагретый металл в руке Рэмона, обрызганный терпким соком, с налипшими ароматными кусочками вкуснейших лакомств, — этот металл вошел точно под подбородок князя Гьелловера. Вонзился в холодное застывшее ГОРЛО, сквозь морщинистую синеватую кожу с неопрятными мятыми складками.

Конечно, в первый момент Рэмон даже не понял, что он сделал. Не было ни смятения, ни страха. Ничего. Напротив, когда он медленно поднял глаза и увидел подбородок и толстую шею Гьелловера, рассмотрел бигойю, косо всаженную в горло по самую ручку — глупая резиновая улыбка вдруг потянула уголки его губ в разные стороны.

Рэмон сощурился: в этом ракурсе князь вызывал ассоциации с умершей от старости домашней птицей, ощипанной для последующего копчения. Но уже через мгновение у него отпала как охота не к месту улыбаться, так и все мыслимые поводы для этого оскорбительного веселья. Бигойя в пальцах Рэмона Ррая вдруг запрыгала, как живая, запульсировала — Рэмон едва успел отдернуть руку, — и ВЫЛЕТЕЛА из шеи князя Гьелловера.

Испачканный столовый прибор упал на земляную насыпь, а из раны вдруг ударил фонтан крови! Брызнул, на мгновение зависнув в воздухе темно-красными развесистыми гроздьями! Капли, струйки и целые сгустки крови разлетелись в разные стороны, пятная одежду, лица, головные уборы, регалии собравшихся. Рэмону, как легко догадаться, перепало больше всех. Его буквально окатило мало похожей на аррантскую, густой, с тяжелым сладковатым запахом, кровью. Но главное состояло в том, что эта кровь, извергавшаяся сейчас из пробитого горла покойного, была ЖИВОЙ. Сначала она показалась Рэмону чуть теплой, как соус в слегка передержанном блюде, потом он явственно почувствовал, что она становится все теплее, потом почти горячей и, наконец, начала жечь кожу в тех местах, куда попали брызги!..

Рэмон Ррай вскочил, как ошпаренный, и добрая половина хмеля разом вылетела из головы. А вторая половина сгинула, едва Рэмон глянул на лицо князя Гьелловера и увидел, как резко — одним коротким мгновенным движением — поднялись его припухшие коричневые веки. Но и это еще не все. Князь Гьелловер выгнулся и вдруг, резко поджав под себя ноги, сел. В его пока еще бессмысленных глазах вращалась пустота. У Рэмона отчаянно закружилась голова, и он попятился… Его подкватили, но он грубо высвободился и, выдрав из своего пеллия целый лоскут, начал смахивать с себя горячую красную кровь Гьелловера.

Или кто это был?.. Впрочем, кем бы он ни был, князь Гьелловер или же нечто, вселившееся в уже было умершую телесную оболочку знатного арранта, повел ОН себя не агрессивно. Неупокоенный сидел на земляном холмике и поводил вокруг себя диким взглядом. А потом протянул ладонь и произнес несколько слов. Звучным, приятным баритоном.

И особенно звучен был этот голос в сравнении с треском, хрипом и бормотанием, которые испускал князь Гьелловер в заключительный период своей жизни.

Сказанного никто не понял: Гьелловер говорил на каком-то незнакомом языке. Его сначала мутные глаза вспыхнули живым огнем, на желтых щеках проступил румянец, а рана, нанесенная Рэмоном, начала затягиваться. Гьелловер даже вскинул голову, явно желая продолжать говорить, но его слова были перекрыты бешеным ревом:

— Взя-ать!!!

Сначала никто не понял, кто хозяин этого громового выкрика. Никому и в голову не пришло, что у Предстоятеля Астаэра может быть такая могучая глотка. Между тем приказ отдал именно он. Монахи-Аколиты, выхватив свои посохи[14], ринулись на Рэмона, который и пикнуть не успел, как был взят в кольцо. Светящийся смертоносный наконечник посоха больно ударил Рэмона между ребер. Здоровенный Аколит схватил проштрафившегося сына Предвечного за плечо и стиснул так, что тот невольно взвыл. Второй монах перехватил запястье Рэмона и, ловко завернув ему руку за спину, без малейшего усилия заставил Ррая согнуться так, что его нос чуть было не уткнулся в колени. Верно, в таком покаянном виде его и препроводили бы к Предстоятелю Астаэру, если бы последний сам не воспротивился этому.

Он топнул ногой и закричал:

О Неназываемый, зачем ты вывел к свету таких глупцов!! Не его хватайте, не его, дурни! — От апелляций к божеству церковный иерарх перешел к критике своих духовных сыновей. — Гьелловера… Хватайте Гьелловера… Он — это не он… — Белый священнический убор Астаэра даже сбился набок, когда жрец тряхнул головой и в гробовой тишине, установившейся как-то сразу, вдруг выкрикнул:

Гьелловер — АСАХИ!!!