Читать книгу "Ложная память - Дин Кунц"

Однако Мазервелл, вместо того чтобы выпустить Скита, потряс его и, брызгая слюной, которой хватило бы для того, чтобы украсить рождественскую елку, крикнул ему в лицо:

— Почти весь наш заработок уйдет на то, чтобы купить новые матрасы, три новых дорогих матраса! Ты, кусок дерьма, хоть это можешь понять?!

Скит, обвисший в руках Мазервелла, даже не пытался сопротивляться. Он заявил:

— Я не просил тебя подкладывать матрасы.

— Я не собирался спасать тебя, говнюк.

— Ты всегда обзываешь меня, — обиженно сказал Скит. — Я ведь тебя никогда не обзываю.

— Ты — ходячий гнойник!

Мазервелл, как и все стрейт-эджеры, ограничивал себя во многом, но только не в проявлениях возмущения. Дасти восхищался теми усилиями, которые они прилагали, чтобы вести чистую жизнь в грязном мире, унаследованном ими, и он понимал их гнев, несмотря на то что порой уставал от него.

— Дружище, я люблю тебя, — сказал Скит Мазервеллу. — Я хотел бы, чтобы ты мог полюбить меня.

— Ты прыщ на заднице человечества, — прогремел Мазервелл, отбрасывая Скита в сторону, как мешок с мусором.

Скит чуть не врезался в проходившего мимо Фостера Ньютона. Когда парень шлепнулся на дорожку, Пустяк приостановился, поглядел на Дасти, сказал: «Увидимся утром, если не будет дождя», — переступил через Скита и направился к своему автомобилю, стоявшему у обочины. Он все так же с отсутствующим видом продолжал слушать через наушники какую-то радиопередачу, словно ему каждый день на работе приходилось видеть, как люди прыгают с крыш.

— Какой беспорядок, — сообщил Нед Мазервелл, хмуро глядя на промокшие матрасы.

— Я должен проследить за тем, чтобы он пришел в себя, — сказал Дасти Мазервеллу, помогая Скиту подняться на ноги.

— Я здесь все сделаю, — заверил его Мазервелл, — только убери с моих глаз эту чертову поганую мразную вонючку.

Пока они шли по омытой дождем огибавшей дом дорожке до улицы, Скит все сильнее опирался на Дасти. Недавняя лихорадочная энергия, порожденная то ли наркотиками, то ли перспективой успешного самоуничтожения, покинула его, и он был теперь разбитым от усталости и чуть не засыпал на ходу.

Когда они подошли к белому «Форду»-фургону Дасти, позади них возник охранник.

— Я должен буду подать рапорт обо всем этом.

— Да? И кому?

— Исполнительному правлению ассоциации домовладельцев. И копию — в компанию по управлению собственностью.

— Надеюсь, они не станут расстреливать мне коленные чашечки из дробовика, — предположил Дасти, подталкивая Скита к фургону.

— Нет, они никогда не следуют моим советам, — в тон ему откликнулся охранник, и Дасти был вынужден пересмотреть свою оценку этого человека.

Скит вдруг вышел из ступора и предупредил:

— Дасти, они захотят вынуть из тебя душу. Я знаю этих ублюдков.

Охранник сказал из-под водяной вуали, свисавшей с козырька его форменной фуражки:

— Они могут внести тебя в список тех нежелательных подрядчиков, с которыми они не хотели бы больше иметь дела в своем районе. Но, вероятнее всего, они ограничатся тем, что потребуют, чтобы ты никогда больше не вводил в их ворота этого парня. Кстати, как его полное имя?

— Брюс Уэйн, — сообщил Дасти, распахивая пассажирскую дверцу фургона.

— А мне показалось, что-то вроде «Скит».

— Это всего-навсего прозвище, — пояснил Дасти, подсаживая Скита в фургон; это была правда, но тем не менее не полная.

— Мне нужно будет посмотреть его удостоверение личности.

— Я привезу его позже, — пообещал Дасти, захлопывая дверь, — а сейчас я должен доставить его к доктору.

— Он получил травмы? — спросил охранник; он вслед за Дасти прошел вокруг фургона к водительской двери.

— С ним случилась авария, — ответил Дасти, устраиваясь за рулем, и закрыл дверь.

Охранник постучал в окно.

Держа правой рукой ключ зажигания, Дасти левой опустил окно и спросил:

— Ну, что?

— Вы, конечно, не можете называться «ударный отряд», но и «команда» для вас не подходит. Лучше назови все это «цирк» или «тарарам».

— А ведь верно, — согласился Дасти. — Ты мне нравишься.

Охранник улыбнулся и прикоснулся кончиками пальцев к козырьку своей промокшей фуражки.

Дасти поднял стекло в окне, включил «дворники» и покатил прочь от дома Соренсонов.

ГЛАВА 7

Спускаясь по наружной лестнице из своей квартиры на третьем этаже, Сьюзен Джэггер держалась с внутренней стороны и не отрывала правой руки от дощатой обшивки дома, словно пытаясь тем самым уверить себя в том, что убежище находится совсем рядом, а левой рукой судорожно цеплялась за руку Марти. Она опустила голову и пристально глядела на носки своих туфель, спускаясь по десятидюймовым ступенькам с такой же осторожностью, с какой преодолевала бы высокую отвесную гранитную скалу.

Сьюзен была ниже ростом, чем Марти, к тому же ее лицо пряталось под капюшоном, но Марти с погожих дней хорошо запомнила облик подруги и потому точно знала, как та должна была сейчас выглядеть. Совершенно белая от потрясения. Стиснутые челюсти, мрачный рот. В ее зеленых глазах явственно читался испуг, словно она увидала призрак и ожидала вот-вот встретиться с ним снова; однако в этом случае единственным призраком был ее прежде такой жизнелюбивый дух, убитый теперь агорафобией.

— Что-то не так с воздухом? — нервно не то спросила, не то заявила Сьюзен.

— Все в порядке.

— Трудно дышать, — пожаловалась Сьюзен. — Воздух какой-то густой. И пахнет странно. Забавно.

— Это просто влажность. А пахнет от меня. Новыми духами.

— От тебя? Духами?

— У меня тоже есть девчачьи закидоны.

— Мы у всех на виду, — с ужасом сказала Сьюзен.

— До автомобиля идти совсем недалеко.

— Здесь может произойти что угодно.

— Ничего не произойдет.

— Нам совершенно негде укрыться.

— Нам не от чего прятаться.

Даже религиозные песнопения, устоявшиеся в своей неизменности в течение пятнадцати веков, вряд ли были более жестко структурированы, чем эти беседы, происходившие два раза в неделю по дороге к психотерапевту и обратно.

Когда они добрались до нижних ступенек лестницы, дождь разразился с новой силой. Он гремел по листьям растений в кадках, стоявших в патио, звонко стучал по кирпичной мостовой.

Сьюзен наотрез отказалась выходить за угол дома. Марти обняла ее за талию.

— Если хочешь, обопрись на меня.