Читать книгу "Последний кайзер. Вильгельм Неистовый - Джайлз Макдоно"

29 июля королевский флот Великобритании сосредоточился в Скапа-Флоу. На следующий день мобилизация была объявлена в России. Кайзер отреагировал: «Тогда я тоже должен провести мобилизацию… Российский царь таким образом взял на себя всю тяжесть ответственности… Мои попытки посредничества не удались». Позднее он утверждал, что русские начали готовиться к мобилизации задолго до ее официального объявления и даже заранее напечатали текст приказа о ее проведении. До конца своих дней он считал, что косвенные свидетельства неопровержимо доказывают желание царя развязать войну. Дипломаты с Вильгельмштрассе, по его мнению, этого не понимали: «Они не оказали достаточного сопротивления, они просто впали в паралич. Они не хотели верить в то, что война может начаться». На них Вильгельм возложил изрядную долю ответственности за поражение. Бюлов с интересом отметил следующий факт: Бото Ведель, высокопоставленный чиновник МИДа, еще 26 июля нежился на пляже Нордерная. Общее мнение сводилось к тому, что Британия сохранит нейтралитет и войны не будет.

В мемуарах, написанных в 1922 году («События и образы»), Вильгельм привел три факта (или то, что он считал фактами), которые, по его мнению, доказывали, что ни Германия, ни он лично никоим образом не ответственны за развязывание мировой войны. Во-первых, державы Антанты начиная с апреля активно скупали золото и накапливали его в хранилищах Лондонского банка, тогда как Германия в это время продолжала вывозить золото и зерно, даже в страны Антанты. Во-вторых, тогда же, в апреле, германский военный атташе в Токио ощутил какую-то странную перемену в отношении к нему его коллег: «Похоже на то, когда смертный приговор еще не вынесен, а уже тебе выражают сочувствие». Наконец, в-третьих, в марте генерал Щербачев, выступая в Петербургской военной академии, заявил, что война неизбежна и что она, по-видимому, разразится этим летом, причем «Россия будет иметь честь начать».

II

Немцы провели восемьдесят лет в мучительном самоанализе: в период с 1918 по 1933 год они по очереди то признавали за собой ответственность за развязывание войны, то отрицали ее, с 1933 по 1945-й полностью отрицали, с 1945 по 1961 год повторяли то же, что в период Веймарской республики, и, наконец, после 1961 года с появлением книги Фрица Фишера «Рывок к великодержавности» они решили взять на себя вину по максимуму. Однако один из коллег Фишера, Ганс Ульрих Велер, отметил ограниченность его концепции и указал на то, что другие страны тоже несут свою долю ответственности за войну: «Вильгельмовская Германия была не единственной страной, в которой имелись сумасшедшие». Не было такой крупной европейской страны, где не разрабатывались бы военные планы, однако эти планы «не имели ничего общего с финансово-экономической подготовкой к войне, начало которой было бы приурочено к такой-то конкретной дате. Образ прямой дороги к мировой войне, по которой якобы целенаправленно шла политика империи, попросту неубедителен».

По мнению Велера, все было по-иному: верно, что бонапартистские замашки Вильгельма и его бряцание оружием запустили процесс формирования противостоящих военных блоков в Европе. Далее страшная машина покатилась уже сама по себе, подминая все, и в этой ситуации теория ограниченного конфликта на основе «рассчитанного риска» обнаружила свое банкротство. Тот факт, что имелись «тенденции» к конфликтам, не доказывает наличия сознательного намерения развязать войну. В качестве иллюстрации к тезису об отсутствии таких планов Велер указывает на тот факт, что золотые резервы рейха, сосредоточенные в башне Юлиустурм замка в Шпандау, составляли сумму всего 202 млн марок — этого могло хватить лишь на два дня войны! Кстати, флот Тирпица сосредоточился на своих базах только 31 июля, на два дня позже британского.

Помимо всего прочего, непонятно, почему все вертится вокруг германской политики; российская политика на Балканах или французская в Марокко были ничуть не менее опасными для нагнетания конфликта в Европе. А если обратиться к военным делам, чем объяснить явно раздутые штаты армий мирного времени в той же России или Франции? Было ли больше оснований для модернизации и повышения боевой мощи флота у адмирала Фишера, чем у гросс-адмирала Деница? Или такой вопрос, который задает один из современных авторов, сэр Генри Вильсон: можно ли считать, что по своим человеческим качествам Фош или Сухомлинов были лучше Людендорфа? Конечно, трудно сказать, на основании каких конкретно данных немецкие генштабисты пришли к твердому убеждению, что Россия стремится к войне, однако две проведенные там — в 1906 и 1908 годах — военные реформы действительно предусматривали увеличение численности армии до 2,2 млн человек — пугающая перспектива. Возможно, что заговора с целью окружения Германии в действительности и не существовало, но эта идея представлялась вполне реальной очень многим немцам, включая и самого Вильгельма. В целом можно сказать, что война была вызвана гонкой вооружений, которая захватила не только Европу, но и Америку, ее развязывание провоцировала пресса, усиливая существующее недоверие между странами. Органы печати Германии, Британии, России или Франции подстрекали свои народы к войне, манипулируя понятиями чести и славы. Германский кайзер пытался как-то сдержать эти тенденции, и теперь это утверждение оспаривается много реже, чем раньше. Он предотвратил эскалацию военной лихорадки в 1905 году. В 1914-м он тоже пытался, но потерпел неудачу.

Что касается русских, то они, как представляется, сами не отдавали себе отчета в том, зачем они проводят мобилизацию против Германии. Хелиус телеграфировал Вильгельму из Санкт-Петербурга: «Мое впечатление: они начали мобилизацию на всякий случай, без агрессивных намерений». Вильгельм написал на полях: «Совершенно верно, так и есть». Бетман тогда же заявил Тирпицу, что, по его мнению, кайзер не понимает суть проблемы. Тирпиц хотел выяснить, почему Вильгельм не послал кого-нибудь в Санкт-Петербург, чтобы все уладить. Вместо этого кайзер послал своему российскому кузену телеграмму: «Наша долгая испытанная временем дружба должна с Божьей помощью предотвратить кровопролитие… Я должен просить тебя немедленно отдать твоим войскам приказ безусловно воздерживаться от малейшего нарушения наших границ».[16] Российская военная машина, однако, уже пришла в движение.

Царь попытался нажать на тормоза — это отмечали и сам Вильгельм, и другие исследователи. Николай II приказал генералу Янушкевичу отменить приказ о мобилизации. Генерал обратился к министру иностранных дел Сазонову с вопросом, как можно обойти это новое распоряжение монарха. Сазонов назвал отданное Николаем распоряжение глупостью: это все из-за этой дурацкой телеграммы кайзера, мобилизацию отменять не надо, завтра он поговорит с царем и переубедит его. Янушкевич заявил царю, что остановить мобилизацию уже невозможно. Налицо был самый настоящий сговор за спиной монарха. Во всяком случае, Вильгельму удалось на какое-то время изменить воинственный настрой российского самодержца, и тот впервые осознал лежащую на нем «страшную ответственность». Именно поэтому Николай II попытался остановить механизм развязывания войны и, возможно, преуспел бы в этом, если бы его планы не перечеркнул Сазонов.