Читать книгу "Хитрец. Игра на Короля - Дана Юмашева"

Тем не менее они все были до ужаса пьяны, в той же мере, насколько была пьяна я. Была пьяна Джасинеджа, сидевшая на коленях Чьерцема. В открытом кружевном платье она походила более на девицу легкого поведения, чем на мансурскую женщину. Был пьян Чьерцем, умудрявшийся одновременно обнимать свою любовницу и, глядя через ее плечо, комментировать рассказ Хитреца из противоположного угла трактира. Кадван, тщетно старавшийся удержать взгляд в фокусе, с пристрастием доказывал что-то своему сельскому собеседнику, который, видимо, потерял нить разговора еще минут двадцать назад.

Но Фойеренгер был в тот вечер хмельнее всех. Я никогда не видела его таким: расплывающийся взгляд, пылающие щеки, чрезмерная, напыщенная жестикуляция. Неужели это все тот же самый месье Алентанс? Тот самый Хитрец, спокойный, ни разу не замеченный в пошлости или сомнительных разговорах… да в том же пьянстве, будто эти стороны жизни его не интересовали!

Я не выдержала и спросила, имел ли он обыкновение прикладываться к бутылке раньше, и он неожиданно – пусть даже с заплетающимся языком, – сознался: «На звание трезвенника я и раньше не претендовал. Но теперь шрамы на моей руке болят так нестерпимо, что хочется колоть морфий. А беспрестанно вбрасывать в свою кровь сие вещество вредно».

К середине вечера он был весел настолько, что позволил сибаритствующей толпе увлечь себя на улицу, под снегопад, в рыхлые сугробы. Не самым аккуратным образом прижав к себе, чтобы не выронить, костыли, Хитрец выпал в вечернюю темноту – с визгом и хохотом кидаться снегом, дышать ночным морозным воздухом и всячески изгонять из себя алкоголь, и все для того, чтобы по возвращении выпить еще больше. Фойерен отсутствовал целых четверть часа, и даже вновь наложенный на переломанную ногу гипс не мешал ему кутить.

Но когда Хитрец – на все еще нетвердых ногах – снова перешагнул порог трактира, он заговорщически подмигнул мне, махнул рукой в сторону улицы и с трудом выговорил:

– Ну… в-встречай своего благоверного! Князь твой… приехал.

– Князь приехал?! С-стайеш?!

Я тут же сорвалась с места, но не тут-то было: ослабевшие от алкоголя ноги подкосились. Повинуясь воле теплой руки, подхватившей меня, я поднялась, и теперь это удалось мне на удивление… легко.

Однако даже Ашши Саар во мне не могла справиться с хмелем так быстро.

Краем глаза я видела, как Фойерен многозначительно взглянул на Чьерцема, и тот кивнул. Именно тогда я и почувствовала, как пелена бессилия чуть отступила. Колдовство не сняло опьянение полностью, оно лишь помогло моему организму более мирно существовать вместе с выпитым.

«Мастер иллюзии…» – с благодарностью подумала я.

– Мастер иллюзии? – обиделся из своего угла мигом прочитавший эту мысль Чьерцем. – Неужели ты и вправду думала, что мне так интересны дешевые фокусы? Неужели до сих пор не сообразила? Я был лучшего о тебе мнения!

Опьянев, Васбегард обратился все тем же язвительным, острым на словцо магом.

– Я не рассказала тебе тогда, по возвращении, Келаи… – продолжила за возлюбленного Джасинеджа, когда я простодушно подошла к ним. – Именно Первозданная магия – настоящее призвание Чьерцема. Истинная его специализация. Как ты думаешь, был бы Чьерцем интересен Годеливе, удостоился бы чести бы он ее правой рукой, не имей он этого?

– Значит, мадам Делорм… – вдруг догадалась я, – такая же?

– Когда Годелива решила оставить должность, она просила Чьерцема стать новым Архимагом Империи Одельтер, – улыбнулась Джасин. – Только он отказался. Он никогда бы на это не согласился… Хоть и знал, что Годелива давно уже видела в нем замену себе. Он должен был стать человеком с неповторимой судьбой…

– Но природная скромность велела мне поступить разумнее, – закончил мэтр Васбегард, откусывая между делом от найденной в кармане лакричной палочки. – Джасин, дорогая, ты меня смущаешь.

Взыгравшие в тот момент воспоминания живописали мне сцену с откровениями чародея о магии; я вспомнила также его руки, горящие в особняке Гудьира красно-желтым, и поставленную им колдовскую защиту от пуль. Но только сейчас я поняла, что Чьерцем Васбегард был не только мастером иллюзии. Он был легендарным существом, Сосудом Первозданной силы, способным вобрать в себя все виды магии. Ибо он был связан со всеми ее проявлениями.

Но все это было не важно, все это было совершенно не важно! Ведь приехал Стайеш, а остальное не имело значения. Приехал в одельтерскую метель и принес с собой уверенность и силу, которые я когда-то, давным-давно, чувствовала рядом с ним.

Четыре месяца без единого письма, без самой ничтожной весточки. Четыре месяца воспоминаний, четыре месяца ожидания и раскаяния. Как и чем он жил все это время, чем занимался – даже из краткого письма я наверняка не знала об этом и половины. Но это не имело никакой важности: главное, он был жив, и я могла прижаться к его шинели, и пусть даже с нее, покрытой мелкими каплями растаявших снежинок, струился холод.

И вот наконец я увидела его оранжевые глаза, которые ни одна одельтерская женщина не выделила бы среди других, но я отыскала бы среди тысяч и тысяч, улыбались мне… исходили мягким медовым светом. Однако у глаз этих прибавилось лучиков – слишком много для четырех месяцев.

– Ты постарел! Стайеш, теплый мой, как же ты постарел! – вырвалось у меня, и я провела рукой по его ложным татуировкам. – Твои морщинки… как их стало много…

Князь Таш'Найесх засмеялся.

Внезапно появилось все, что я боялась потерять и отринуть, – и тонкая близость, и скрытое желание. Странные сны, где мы были по разные стороны баррикад, растаяли, как снег на одежде князя. Супруг взывал к моим глубинным чувствам, и я готова была ответить ему. Ответить тому, что всегда было подле нас и в нас самих. То, что проверили время и расстояние. Наше чувство не кричало и не билось в исступлении, но никогда и не покидало ни меня, ни его. То, что возникло из страстных порывов, превратилось в теплый огонек. Когда-то оно болело и плакало, а теперь вырастало в огромные огненные крылья, что обнимали и согревали нас.

* * *

Наступившая для меня и князя Таш'Найесха жизнь была нежданной, непривычной и опасной, но теперь мы чувствовали себя куда счастливее и свободнее. Былые страхи испарились, казалось, их никогда и не было вовсе. В новой жизни мы вынуждены были сами принимать решения, знали, как поступали и зачем и как будем поступать впредь. Многие люди из нашего окружения жили точно так же – те, кому запах свободы вскружил голову и заставил действовать по зову вскипевшей крови.

Теперь я вольна говорить об этом, ибо все виновные уже наказаны. Нет, закон тут ни при чем, их наказала сама Смерть. И мой князь тоже наказан. А мертвые обычно не говорят много… даже если их об этом попросишь. Но именно со Стайеша я хотела бы начать свой рассказ о событиях, что развернулись вскоре после нашего возвращения из особняка Гудьира.

Да, я расскажу вам, господин Ангеран Монгрен, о своем Ядовитом князе – но не спешите закатывать глаза. Я расскажу о человеке, который на самом деле никогда не принадлежал мне. Им владели настроения, желания, идеи, но я – никогда.