Читать книгу "Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи - Михаил Погодин"

Несколько спустя дали знать, что шах ожидает посольство: все встали и начали готовиться к аудиенции.

Глава 7

Приемная палатка. Фетх-Али-шах. Аллах-Яр-хан. Первая аудиенция. Речь Ермолова. Высочайшая грамота шаху. Представление посольской свиты. Штабс-капитан Коцебу. Перенесение императорских даров из посольского лагеря. Вторая аудиенция. Осмотр подарков

Перед нами обширная, обнесенная парусинною оградою площадь. Прямо против входа на нее, на противоположном конце, стоит довольно большая, но не богатая палатка. Внутри ее, на устроенном из кирпичей возвышении, устланном шалевыми коврами, поставлен трон, на подножии которого изображен отдыхающий лев. По правую сторону трона, на коврике, обшитом по каймам жемчугом, лежат около стенки две круглые, обтянутые малиновым бархатом и унизанные крупным жемчугом подушки (мутаки), на четырех же углах коврика поставлены небольшие сосуды, вроде курильниц, а посередине украшенный алмазами и другими камнями кальян.

За несколько минут до начала аудиенции в палатку вошел Фетх-Али-шах и занял место на троне. Он был в кеянидской короне из драгоценных камней, с богатейшим алмазным пером впереди. От плеч до локтей на нем были нарукавники, осыпанные рубинами, сапфирами, яхонтами и алмазами, сливавшими свет свой с ослепительным блеском «Горы света», чтобы затем в тысячи блестках рассыпаться по поверхности «Моря света». Не менее богат был и накладной воротник, пояс и украшенный алмазами и бриллиантами кинжал.

В глубине палатки, около задней стенки, по правую сторону от трона, стояли 14 шахских сыновей, а в конце их чиновник с блюдом, покрытым золотою парчою, на котором лежала малая шахская корона. По левую же сторону трона, вне палатки, стояли 4 гулям-пишхидмета, державшие шахские регалии: щит, саблю, скипетр и государственную печать.

От входа на площадь до самой палатки по обеим сторонам разместились вельможи и высшие чины государства, а перед палаткой, за бассейном, 4 насакчи-баши, с топориками (теберзин) из железа, с золотой насечкой и осыпанными драгоценными камнями рукоятками.

Но вот показался Ермолов, сопровождаемый Аллах-Яр-ханом и двумя советниками, один из которых нес на золотом блюде императорскую грамоту. Свита же посольская с Махмуд-ханом оставалась в кишик-ханэ. При самом входе на площадь Ермолов остановился и сделал первый поклон, затем, на середине – второй, а перед палаткой – третий. В это время Аллах-Яр-хан громогласно произнес:

– Чрезвычайный и полномочный российско-императорский посол желает иметь счастие представиться средоточию вселенной и убежищу мира.

– Хош-гельди (добро пожаловать), – отвечал шах и жестом руки пригласил посла в палатку.

Ермолов вошел, поклонился и произнес:

– Император Российский, великий государь мой, равно постоянный в правилах своих и чувствах, уважая отличные качества вашего величества и любя славу вашу, желает существующий ныне мир утвердить навсегда с Персиею, царствованием вашим благополучною. Я имею счастие быть удостоен поручения представить пред вашим величеством желание моего государя. В искренности его пред лицом Персии призываю я Бога во свидетели.

Затем Ермолов взял с подноса грамоту и поднес ее шаху. Император Александр писал:

«Вашему шахову величеству нашего императорского величества приятельское поздравление. По благополучно заключенном между нами и вашим величеством и обоими государствами вечном мире дружба и доброе согласие счастливо восстановлены и оного блаженного мира трактат обоюдно нашего и вашего шахова величества ратификациями торжественно укреплен. Вследствие чего мы, истинное намерение к твердейшему содержанию соседственной доброй дружбы и к точному наблюдению всего того, что к взаимному благу, пользам и выгодам обоих государств и подданных наших споспешествовать может, и равномерно и во взаимство чрезвычайного посольства, от вашего шахова величества к нам отправленного и от нас с подобающею честью обратно отпущенного, отправили к вашему шахову величеству нашим чрезвычайным и полномочным послом нашего от артиллерии генерал-лейтенанта, командира Отдельного Грузинского корпуса, главноуправляющего гражданскою частью в Грузии и губерниях Астраханской и Кавказской, орденов российских: Св. Александра Невского, алмазами украшенного, Св. Георгия 2-го кл., Св. Анны 1-й и 4-й ст., имеющего золотую саблю с надписью «За храбрость», иностранных: императорского австрийского Марии-Терезии, королевско-прусских Красного орла 1-й ст. и военного ордена за заслуги и великого герцогства Баденского военного ордена 1-й ст. кавалера, высокоблагоурожденного и нам любезно-верного Алексея Ермолова, которому мы повелели ваше шахово величество именем нашим наикрепчайше удостоверить, что с нашей стороны оный восстановленный между обоими государствами блаженный вечный мир всегда свято и ненарушимо содержать будет и ни малейшего повода никогда не подастся к каким-либо противным оному и соседственной дружбе действиям. Пребываем в несомненной надежде, что столько же взаимно и ваше шахово величество в таких же доброжелательных и миролюбивых расположениях к нам всегда пребудете и со стороны вашей и Персидского государства с равномерною истинною склонностью и чистым намерением в ненарушимом содержании сего блаженного вечного мира поступлено будет, каковые с обеих сторон благоугодные деяния послужат вперед к наивящему утверждению оного и счастливо восстановленной соседственной дружбы, также и к умножению благоденствия и пользы обоюдных подданных. Того ради ваше шахово величество дружелюбно просим означенного нашего чрезвычайного и полномочного посла генерал-лейтенанта Ермолова благосклонно к себе на аудиенцию, сходно с характером его, допустить и всему тому, что он на той аудиенции и впоследствии потом вашему шахову величеству именем нашим представлять и предлагать честь иметь будет, полную веру подавать и на оное благоприятными ответами и резолюциями с вашей стороны его снабдевать, как того настоящая, восстановленная между обоими государствами, совершенная вечная дружба требует. А по исправлении сего торжественного посольства им, нашим генерал-лейтенантом Ермоловым, обратно его со всяким дружелюбным благоволением и принадлежащим характеру его достоинством отпустить. Впрочем, мы вашему шахову величеству желаем всемогущего Бога долголетнего здравия. С.-Петербург, 5 августа 1816 года».

Приняв грамоту, Фетх-Али-шах положил ее около себя на трон, а Ермолов, отошедши на свое место, по приглашению его сел в приготовленное для него кресло.

Затем шах осведомился о его здоровье.

– Счастливейшим, – отвечал Алексей Петрович, – почитаю для себя день сей, в который предстал перед лицом государя Персии, могущественного и знаменитого, уважаемого российским императором, моим государем.

После того, подозвав снова Ермолова, шах спросил его о здоровье императора и о том, где государь находился, когда он отправился в Персию.

Дав приличный ответ, Алексей Петрович опять возвратился на свое место и, по восточному приглашению, сел; но при всяком обращении к нему шаха беседовал с ним стоя.

Спустя несколько минут шах спросил о месте пребывания государя в данную минуту, причем упомянул, что было бы желательно, чтобы российский император, равно как и государь Персии, могли посещать друг друга, подобно европейским государям, заключил пожеланием, дабы гнев Аллаха разразился над могущими дерзнуть поколебать мир и тишину, в коих пребывают обе державы.