Читать книгу "Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов"

И все-таки контроль за приобретением сырья не всегда приводил к равному его распределению. Иногда разрешались и индивидуальные покупки. Это способствовало развитию конкуренции и углублению разницы в объеме продукции. Механизм цехового строя сглаживал конфликты, но оставлял место для социальной дифференциации, для «динамики по горизонтали».

Цехи боролись с внецеховым ремеслом, пытаясь его поглотить или выжить. Несоблюдение признанной цеховой технологии и более низкое качество продукции – вот главные нарушения, которые цехи вменяли в вину ремесленникам, работавшим вне цехов (таковыми были, например, в конце XVII в. евреи – производители подушек в Салониках).

Касаясь разделения рынков сырья и сбыта между цехами, докладчик подчеркивает роль религиозного фактора, приводившего к территориальному размежеванию сфер влияния ремесленников различных вероисповеданий внутри одного города (христиане и евреи в Салониках). В том же направлении действовала монополизация права покупки определенного вида сырья тем или иным цехом. Распределение рынков могло достигаться путем соглашений между заинтересованными сторонами без вмешательства турецких властей. Бывали соглашения цехов даже с отдельными лицами. Строго соблюдалось размежевание между местной и межрегиональной, «внешней» торговлей. Товары, поступавшие в оборот последней, не подчинялись технологии производства товаров местного предназначения.

Цехи договаривались между собой относительно цен на продукты, являвшиеся сырьем для нескольких цехов. Они сотрудничали и с властями по вопросам установления твердых цен на местном рынке.

Издержки производства (cout de production) зависели от принятой технологии, которую цех должен был соблюдать. Вместе с тем она подчас нарушалась как вне, так и внутри цеха, что приводило к изменению качества труда и развитию конкуренции. Острота этой конкуренции притуплялась благодаря разграничению рынков сбыта.

В сфере борьбы за рынки сырья конкуренция проявлялась в предложении более высоких цен, чем те, которые назначал цех. Принудительные цены, навязываемые непосредственному производителю для его товара, могли быть установлены только с помощью внеэкономического принуждения (d’unee contrainte extra-économique), т. е. посредством разделения рынков или учреждения привилегий, исходящих от гражданской власти.

Другим способом давления на цены было использование сезонных колебаний в предложении товаров. Так, салоникские булочники скупали зерно у крестьян после молотьбы, и это позволяло цеху устанавливать цены на хлеб на весь год. Разница в размерах капиталов привела к образованию в цехе булочников двух разных социальных категорий: купцов и ремесленников. Скупив зерно, булочники-купцы продавали его в принудительном порядке булочкикам-ремесленникам, которые не имели права покупать зерно у непосредственных производителей, продававших его по более низким ценам. Этот пример интересен показом роли купеческого капитала внутри цеха.

Господство купеческого капитала облегчалось цеховой политикой: подавление конкуренции увеличивало «ножницы» между издержками производства и ценой товара, производной от ожидаемой коммерческой прибыли. Конкуренция между купцами имела место, но она смягчалась регулирующим механизмом цехового строя, в системе которого купеческий капитал не выходил за пределы докапиталистического уровня развития.

В докладе отмечается тесная связь цехов с государственной властью, органами городского самоуправления (commune) и церковными учреждениями. Выполнение фискальных обязательств втягивало цехи в сложный клубок взаимоотношений между всеми этими институтами.

Преувеличение роли цехов в общественном мнении определялось не только их профессиональной этикой, но и содействием развитию культуры (финансирование школ). В этой области больше других сделали цехи, связанные с внешней торговлей. Они оказались весьма восприимчивыми к новому и научились удовлетворять требования, предъявляемые рынком, на который они работали.

В целом автор считает, что цехи внесли большой вклад в поддержание экономического равновесия и преодоление социальных конфликтов. В этом плане его позиция близка к взглядам Шевалье[1378].

Во время дискуссии проф. Серра указал, что соперничество между цехами разной религиозной принадлежности (о чем упоминалось в докладе Асдрахаса) было и в других странах. В Италии, например, оно наблюдалось в Риме при папе Павле IV (1555–1559), когда евреев не допускали к участию в цехах. Серра поставил вопрос, не имела ли места подобная дискриминация евреев в оттоманской Греции[1379]. Докладчик в этом усомнился, хотя и подтвердил распространенность конфликтов и конкуренции евреев с христианами (греками, венецианцами) в сфере ремесла и торговли. По его словам, речь может идти не столько о дискриминации, сколько о разделении привилегий и сфер влияния. В Греции, заметил он, почти все дома имели свою мелкую промышленность (ремесло). Образованию капиталов мешало то, что у большинства ремесленников все накопления уходили на уплату налогов[1380].

Четвертый день

Наемный труд

«Докладчиком» четвертого дня (тема – наемный труд) был Чарльз Уилсон (Кембридж, Англия). В своем докладе «Наемный труд» (II salariato)[1381] он дал краткий обзор относящихся к теме «сообщений» и поставленных в них проблем, остановился на некоторых терминологических вопросах и попытался рассмотреть взаимоотношение между уровнем потребностей и предложением труда. В отличие от французского salaire, обозначающего зарплату рабочих, людей физического труда, и итальянского salario, употребляющегося больше в этом же смысле, английский термин salary (salaries) характеризует жалованье служащих (зарплата рабочих – wages). Уилсон говорил о необходимости изучать развитие форм заработной платы: повременной (a salary proper, salariato fisso) и сдельной (a fee or piece-rate). Вне прямой связи с основной тематикой поел едущих сообщений Уилсон как бы невзначай и внешне «историографически» затронул проблему соответствия между потребностями, идеалом жизни и жаждой заработка. Он рассмотрел точку зрения на этот вопрос известного философа-идеалиста Джорджа Беркли (1685–1753)[1382], который, долго живя в Ирландии (с 1734 г. епископ Клойнский) и наблюдая жизнь ирландцев, дал весьма суровую оценку их отношения к труду. Беркли считал, что ирландцы не хотят работать вследствие низкого уровня потребностей (отсутствие стремления к роскоши). Уилсон занялся фактически развитием этих представлений. Он утверждал, что ирландцы предпочитали не работать, а нищенствовать. По его мнению, «неодолимое сопротивление очарованию как богатства, так и экономической логики» проистекало не из материальных условий, равных тут крайней бедности, а из психологической реакции на эти материальные условия (on the reaction of mentalities to those material conditions). Отсюда действительно один шаг до концепции самого Беркли, объяснявшего мнимое нежелание ирландцев трудиться их происхождением якобы от скифов, у которых они унаследовали склонность к бродяжничеству, и испанцев, снабдивших их такими качествами, как гордость и лень[1383].