Читать книгу "Тузы за границей - Мелинда М. Снодграсс"

Может, это и к лучшему, ведь ученые утверждают, что климат изменился из-за ядерных взрывов в Сибири. Вполне возможно, что в Москве никогда больше не наступит нормальная весна.

– Вы хотели меня видеть? – вторгся в его размышления мужской голос.

Майор в форме Главного разведывательного управления Генерального штаба, в узких кругах известного как ГРУ, вошел в кабинет. Ему было около тридцати пяти – пожалуй, многовато, чтобы до сих пор находиться в чине майора, в особенности для награжденного звездой Героя Советского Союза. Черты лица, характерные для белоруса, и соломенные волосы – как правило, так выглядели молодцеватые офицеры, чьи фотографии ежедневно появлялись на страницах «Красной Звезды».

– Молния. – Поляков предпочел назвать молодого офицера подпольной кличкой, а не по имени-отчеству. Формальность в обращении была одним из приемов допроса. Он протянул руку. Майор поколебался, но все же пожал ее. Поляков удовлетворенно отметил, что Молния носил черные резиновые перчатки. Пока что его сведения оказывались верными. – Давайте присядем.

Они уселись друг против друга за длинным полированным столом. Кто-то предусмотрительно поставил бутылку с водой, и Поляков не преминул это отметить.

– У вас здесь очень хороший конференц-зал.

– Уверен, он не идет ни в какое сравнение с тем, что у вас, на площади Дзержинского, – с должной долей дерзости немедленно парировал Молния.

На площади Дзержинского располагалось здание КГБ. Поляков рассмеялся.

– Вообще-то, он в точности такой же, благодаря централизованному планированию. Горбачев положит этому конец, насколько я понимаю.

– Мы вообще-то читаем и всю корреспонденцию Политбюро тоже.

– Хорошо. Тогда вам должно быть точно известно, кто я такой и кто меня послал.

Молнии и ГРУ было приказано сотрудничать с КГБ, причем приказано на самом высоком уровне. Это было пусть и незначительное, но все же преимущество, с которым Поляков пришел на эту встречу, – преимущество, которое, как гласит известная поговорка, вилами на воде писано, поскольку он – всего лишь старик, а Молния – советский туз.

– Вам знакомо имя Хантингтон Шелдон?

Молния понял, что его проверяют, и монотонно произнес:

– Он был главой ЦРУ с тысяча девятьсот шестьдесят шестого по тысяча девятьсот семьдесят второй год.

– Да, крайне опасный человек… а в выпуске журнала «Тайм» за прошлую неделю напечатана его фотография, на которой он стоит прямо напротив Лубянки и указывает на статую Дзержинского!

– Может, кое-кому следовало бы вынести из этого кое-какой урок.

«Занимайтесь собственными делами и не суйте нос в наши!»

– Меня не было бы здесь, если бы вы не провалились с таким треском!

– А КГБ, конечно, сработал на славу. – Молния даже не пытался скрыть презрение.

– О, у нас тоже случались неудачи. Однако наши операции, в отличие от ваших, получили одобрение. Неужели вы окончили училище, не получив хотя бы минимального представления о принципах коллективного мышления? Все успехи – общие. И неудачи тоже. Эта операция, которую придумали вы с Долговым… вы что, брали уроки у Оливера Норта?

При упоминании имени Долгова Молния вздрогнул: это была государственная тайна и, более того, тайна ГРУ. Поляков между тем продолжал:

– Вы обеспокоены темой нашего разговора? Не бойтесь. Это самое чистое помещение во всем Советском Союзе. – Он улыбнулся. – Мои уборщики подмели его. Все, о чем здесь говорится, останется между нами. А теперь, – переменил он направление разговора, – рассказывайте, что произошло в Берлине.

Похищение Хартманна имело самые чудовищные последствия. Хотя лишь немногие германские и американские газеты правого толка упомянули о том, что в деле, возможно, был замешан Советский Союз. Обнаруженные тела этих придурков из контингента Советской Армии, как бы сильно изуродованы они ни были, позволили ЦРУ определить их местожительство, подпольные клички, банковские счета и круг общения, в считаные дни уничтожив агентурную сеть, которая просуществовала двадцать лет. Два военных атташе, в Вене и Берлине, были высланы, и эти меры обещали стать не последними.

Участие адвоката Пралера в столь недостойной затее подвергало опасности других секретных агентов его уровня – и затрудняло вербовку новых.

И никто не мог знать наверняка, что еще рассказал американский сенатор.

– Знаете, Молния, у моей организации многие годы были свои люди в самом сердце британской разведслужбы… У нас даже один капитан служил связным ЦРУ.

– Филби, Берджесс, Маклин и Блант. И старик Черчилль тоже, если верить западным шпионским романам. С какой целью вы рассказываете мне эту историю?

– Я просто пытаюсь донести до вас масштаб ущерба, который вы нанесли. Эти агенты ослабляли британцев больше двадцати лет. То же самое может случиться и с нами… с обеими нашими службами. Ваше начальство ни за что не признает этого, а если и признает, то уж точно не станет обсуждать данную тему с вами. Но теперь мне приходится расхлебывать всю эту кашу. Так что… если вы хоть что-нибудь обо мне знаете, – а Поляков был абсолютно уверен, что Молния знает о нем ровно столько же, сколько и КГБ, то есть один чрезвычайно важный факт от него сокрыт, – вам должно быть известно, что я человек честный. Через четыре месяца я выхожу в отставку. Новая война между двумя нашими службами ничего мне не даст.

Молния ответил ему холодным взглядом. Что ж, Поляков этого и ожидал. Соперничество между ГРУ и КГБ было лютым. К тому же оба учреждения славились своей злопамятностью.

– Понятно. – Поляков поднялся. – Простите, что зря побеспокоил вас, майор. По всей видимости, Генеральный секретарь ошибся, и вы ничего не хотите мне сказать…

– Задавайте свои вопросы!

Сорок минут спустя Поляков со вздохом опустился в кресло. Если в нем слегка повернуться, можно увидеть происходящее за окном. Штаб ГРУ прозвали Аквариумом – прозвище подходило лучше некуда: пятнадцатиэтажное здание, состоящее из одних окон от потолка до пола!

Большой ошибкой было бы счесть его гостеприимным. Поляков даже пожалел умозрительного случайного гостя. Прежде чем хотя бы приблизиться к святая святых, надо было преодолеть внешнее ограждение, состоящее из трех секретных авиаконструкторских бюро, а также еще более секретного ракетно-конструкторского бюро имени Челомея.

В дальнем конце внутреннего двора у неприступной бетонной стены, которая окружала Аквариум, притулился крематорий. Ходили слухи, будто на последнем собеседовании перед тем, как принять кандидата на службу в ГРУ, ему показывали это приземистое серое здание и специальный фильм.

Фильм был о состоявшейся в 1959 году казни полковника ГРУ Попова, которого обвинили в шпионаже на ЦРУ. Попова привязали к тележке транспортера неразрываемой проволокой и просто-напросто отправили – заживо – в печь. Процесс на время приостановили, чтобы пропустить вперед гроб другого, куда более достойного сотрудника ГРУ. Смысл был предельно ясен: ГРУ можно покинуть только через крематорий.