Читать книгу "Девятнадцать стражей - Владимир Аренев"

Два «тушканчика» вдруг взорвались.

– У нас пробой! Он использует покров вероятности!

Полковник не опознал этот испуганный голос, но сейчас же на экране появилась картинка со спутника. Там Абандалакх выглядел как великанский бублик цвета гнилой серости, с разрывами, клейкий. Полковник не знал, отчего вид его ассоциировался у него с клейкостью, может, из-за того, что тварь словно перетекала с места на место, вместо того, чтобы честно ползти.

– Наложить радары! – бросил он коротко.

Покров вероятности лучше всего был виден на радарах, он менял электромагнитные волны, так что вокруг твари проступал грязно-фиолетовый нимб, вращающийся медленно и величественно. Местами плащ был не так уж и плотен, словно редел, и поэтому все целиком это напоминало крылья циклона или вращающуюся галактику.

И вдруг, на глазах штаба, одно из крыльев распрямилось и вытянулось вперед. Фиолетовое щупальце, которое выглядело сейчас словно тоненькая ниточка, высовывающаяся из клубка шерсти, выстрелило вперед, протянулось над второй линией укреплений и легонько, почти с лаской коснулось следующих трех «тушканчиков».

Кто-то когда-то сказал, что эти машины вообще не должны бы летать. Мощные двигатели, всегда работающие на полную силу, на грани взрыва, рядом с ними – пустая банка трюма, а на самом верху – маленькая кабина, забитая электроникой настолько, что почти не оставалось места для пилота. Если выходил из строя хотя бы один блок, «тушканчик» был обречен – целостность постоянно подвергалась серьезным нагрузкам, работала на пределе выносливости людей и материалов. А покров вероятности выдергивал системы «тушканчиков» за этот предел.

Первый взорвался, второй распался на части, третий внезапно потерял скорость и свалился вниз.

– Врассыпную!!! – прорычал полковник во всю силу своих легких, хотя щупальце уже опадало вниз, к окопам третьей линии. Ударило в них несколько раз вслепую и начало втягиваться. «Тушканчики» сломали строй, беспорядочно помчались во все стороны. Только бы побыстрее и как можно дальше.

– Тревога у Завиши. – Этот голос он знал: капитан Клаузен, специалист по пустышкам.

– Что там?

– Повреждение систем сенсорного контроля.

– А по-человечески, капитан?

– На мгновение он увидел правду, господин полковник.

– Вот сука! Заблокируйте это ему, мать вашу так! Что еще выйдет из-под контроля?!

Пожалуй, не стоило давать волю раздражению, поскольку ответ пришел быстрее, чем ему хотелось. Отдергивающееся щупальце внезапно свернуло в сторону, после чего обмоталось вокруг «Локи». По крайней мере так это выглядело на радарах. Машину внезапно затрясло, двигатель – тот, который отладил капрал Ханако, – сыпанул искрами и заперхал, а тяжелый транспортник завалился на бок, теряя высоту. Сержант Миллер не был настолько хорошим пилотом, чтобы удержать его в воздухе на одном моторе.

Если еще был жив, конечно.

Но потеря трех невписанных пустышек и их сменных частей уже не имела никакого значения. Не с учетом того, что показал им Абандалакх.

Заскрежетал динамик.

– Приказы командованию стратегическими бомбардировщиками. – Генерал по-прежнему говорил спокойно и сдержанно. – Пусть прогревают двигатели, но пока не взлетают. Проверьте, как далеко он дотягивается полем, бомбардировщики должны держаться в десяти километрах от этой сферы. И…

Он заколебался.

– И еще одно, полковник Кон-Кавафа. Прошу переслать в штаб порта пароль «Голубой парень». Это все.

* * *

У страха может быть особый вкус. Это трюизм, использованный сотни раз, но правдивый до боли. Когда у тебя во рту становится сухо, когда вкусовые сосочки сигнализируют, что секунду назад кто-то накормил тебя парой старых носков с завернутым в них куском несвежего мяса, – пусть даже миллион таблеток и уколов удерживает тебя по эту сторону паники – ты уже знаешь. Твое тело, его первобытная часть, всегда готовая к бегству или битве, боится. Причем так, что будь ты угодившим в силок зверем – отгрыз бы себе лапу, только бы сбежать как можно дальше.

Или разбил себе голову о стену клетки.

Сестра Вероника сглотнула слюну, стараясь избавиться от мерзкого привкуса на нёбе. Молитва помогала, очередные «Богородица Дева, радуйся» и «Отче наш» стекали с губ непрерывным потоком, они молились дуэтом, он – не отводя взгляда от ее лица, она – сосредоточившись на зернышках четок в пальцах.

Не нравилось ей, как капрал смотрит. Неподвижно, почти не моргая, а губы его бормочут слова механически, совершенно их не осознавая. Молитва без осознания – та, которую мы просто бормочем, та, которую можно оттарабанить, думая о других вещах, – оскорбление для Господа. Впрочем, о чем ему сейчас думать? Как именно освободиться? Они здесь одни, никаких свидетелей, он мог бы сделать что угодно, изнасиловать, искалечить, убить, а потом заявить, что она поддалась магхостам и что сама над собой это учинила. В случае гибели на линии фронта никто не станет проводить тщательное расследование.

Не сейчас.

– …благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Радуйся, Мария…

Она сильнее подчеркнула несколько последних слов, пытаясь по ритму дыхания капрала, по тому, как он лежит, понять, доходит ли до него молитва. Тот даже не дрогнул, не сменил позу, губы его продолжали бормотать здравицы. Собственно, он именно это и делает, поняла она вдруг. Не молится, не отдает себя под опеку Богоматери, а просто бормочет здравицы, бормочет бессмысленно, как толпы псевдохристиан, что в тщете топчутся пред алтарем и считают, будто десять, пятьдесят или сто оттарабаненных кое-как молитв отворят им врата в Царствие Небесное. По-прежнему ничего не изменилось, люди сводят религию и веру к визиту в церковь, бывают там два-три раза в год – и лучше, чтобы проповедь была короткой и забавной, лучше, чтобы после исповеди священник не накладывал слишком тяжелого или, Боже сохрани, долгого покаяния. А потом – возвращаемся к своей жизни, обманам, изменам, лжи и всему, от чего близким станет хуже. Даже сейчас, даже когда отворились врата преисподних и калехи отправились покорять мир, мало что изменилось. Сперва война наполнила церкви до краев, тот факт, что молитва может спасти душу от магхостов, привел в нее больше неофитов, чем видение в Фатиме. А потом явилась наука, этот новый идол, и начала собственную евангелизацию. Это не демоны, просто инопланетяне, это не душа, просто сбой в функционировании мозга, и наконец: это не вера, но орудия и боевые автоматы вас спасут.

Скоро последние люди сбегут с этой планеты, равно побежденные как Чужими, так и собственным неверием, – но и тогда ничего не изменится. Люди продолжат по привычке бормотать здравицы, думая о футбольном матче, обеде или любовнице.

Как и этот здесь – она невольно глянула на раненого. Лежит и пытается молиться, но наверняка не сердцем.

– …Святая Мария, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь.